9 мая... и память о ВОВ

[AURA1566846510]

Ой... ну тогда и мне нужно подготовиться и составить список особо интересующих вопросов, иначе получится как в мультике "Хочу все знать!" :)

 

Ну а покуда - ответ на тот же вопрос более скажем так РАЗВЕРНУТО :rolleyes:

 

Ежели осилите - дайте знать, ишшо чего подкину :)

[AURA1566846510]

А где можно подробнее почитать о данном взгляде на события тех лет? В смысле про чистку в армии учиненную Сталиным?

 

Например тут B)

 

СТАРЫЕ ИСТОРИИ О МАРШАЛЕ ТУХАЧЕВСКОМ В НОВОМ СВЕТЕ:

НЕКОТОРЫЕ ДОКУМЕНТЫ ПЕРЕСМОТРЕНЫ

 

(Russian History/ Histoire Russe, 13, Nos. 2-3, Summer-Fall 1986 [1988], pp. 293-308).

 

Гровер Ферр

Монтклерский Штатский Университет

Ню-Джерси США

Перевод и редактирование: Владимир Л. Бобров, Москва

 

(Grover Furr

Montclair State University

New Jersey, USA

Translated and edited by Vladimir L. Bobrov, Moscow)

 

Невиновность маршала Тухачевского и других военачальников, осужденных вместе с ним в 1937 году, считается безусловно общепринятой точкой зрения как советских, так и западных историков 1. Это нынешнее единодушие ученых распространяется и на положение, согласно которому "нацистские секретные архивы не содержат ничего" похожего на заговор советских и германских военных, что "в архивах Германии не выявлено абсолютно никаких улик" 2. Данная статья по-новому исследует некоторые материалы дела Тухачевского, которые были извлечены из досье Министерства иностранных дел Германии, и показывает, что некий заговор, в который были вовлечены Тухачевский и верховное командование Германии, в действительности вполне мог существовать.

 

Недавно обнаруженный в этих досье документ был в 1974 г. исследован британским историком Фредериком Л. Карстеном 3. Документ представляет собой отчет по поводу слухов, поступивших из высоких сфер в Мюнхене в начале 1937 г. и дошедших до венского Бюро канцлера Австрии. Среди прочего в нем идет речь об отношениях между германским и советским военачальниками, из чего следует четыре положения: 1) утверждается, что высшие чины германского генштаба, включая главнокомандующего сухопутными войсками Германии (Chef der Heeresleitung) генерал-оберста Вернера фон Фрича, в тот момент были замешаны в попытке сформировать союз с советскими военными; 2) утверждается, что маршал Тухачевский присутствовал на прошлогодних осенних маневрах германской армии (den vorjaehrigen deutschen Herbstmanoevern); 3) тогда же Тухачевский, как сказано в документе, предложил тост за армию Германии "как борца (Vorkдmpferin) со всемирным еврейством" и за Геринга; 4) утверждается, что германские военные внимательно следят за "борьбой за власть, которая в настоящее время идет в России", в надежде, что Сталин будет свергнут в пользу диктатуры военных 4.

 

Карстен отрицает значимость первых трех положений по ряду следующих причин: 1) он утверждает, что какие бы то ни было русские офицеры в последний раз были на германских маневрах осенью 1933 года; 2) принимая во внимание, что Тухачевский поздравил военного атташе Германии в Москве генерала Эрнста Кестринга в связи с успешной оккупацией Рейнской области в марте 1936 года, Карстен утверждает, что "это едва ли отголосок антисемитских настроений и сочувствия нацистской идеологии. Даже Карл Радек поздравил в Москве по этому поводу Эрнста Кестринга" 5; 3) для Карстена появление этого документа объясняется историей с подложным досье, сфабрикованным гейдриховским СД (Sicherheitsdienst, разведуправление СС), чтобы обвинить Тухачевского в преступлениях и обезглавить советские вооруженные силы. Бесспорно, что в этом случае СД стало бы "распространять эти «новости» про Тухачевского, о его симпатиях к нацизму и о подозрительно близких отношениях с высокопоставленными германскими офицерами" 6.

 

Данная статья анализирует отчет Бюро канцлера Австрии (Bundeskanzleramt, далее - БКА) как подоснову для переосмысления других документов, включая архивы Министерства иностранных дел Германии, касающихся дела Тухачевского. Исследуется каждое из утверждений (с первого по четвертое) и каждое возражение проф. Карстена (с первого по третье).

 

Генерал Эрнст К., бывший военный атташе Германии в Москве, в воспоминаниях, изданных в 1965 г., писал, что "осенью 1935 г. русские офицеры в последний раз принимали участие (Teilnahme) в наших маневрах" 7. Очевидно, что Карстен исказил этот эпизод, поскольку К. не говорит ничего, что исключает советское присутствие "на" - в противоположность участию "в" - германских маневрах в более поздние годы. В относящихся к тому же самому времени письмах в Париж генерала Ренондо, французского военного атташе в Берлине, сообщается, что советские офицеры посещали армейские маневры Германии и в 1936, и в 1937 гг. 8. Видимо, на германских маневрах осенью 1936 г. присутствовал либо комкор Орлов (согласно Ренондо), либо командарм Уборевич (как сказано у Вальтера Герлица) 9. Имена Тухачевского, Уборевича и Орлова тесно связаны с советским военным сотрудничеством с Германией по договору в Рапалло. Эта связь может объяснить появление слуха, о котором сообщается в документе австрийского БКА, что именно Тухачевский присутствовал на германских маневрах 1936 г. (утверждение один) - еще и потому, что маршал посетил Берлин в 1936 г. по крайней мере однажды 10. Таким образом, слух, вероятно, недалек от истины.

 

У Карстена говорится (возражение два), что трудно предположить, будто Тухачевский мог предложить такой пронацистский и антисемитский тост, о котором сообщается в документе. В действительности, верно противоположное: заявление полностью совпадает с тем, что, по всеобщему мнению, было позицией Тухачевского.

 

В 1928 г. бывший французский офицер издал короткую биографию Тухачевского. Пьер Фервак - под этим литературным псевдонимом скрывался французский журналист Реми Рур - в 1917 г. был товарищем Тухачевского по плену в германском лагере для офицеров в Ингольштадте в Баварии. В своем биографическом очерке он изложил содержание нескольких бесед с молодым русским поручиком в плену, а среди них следующее:

 

Тогда вы антисемит, - сказал я ему. - Почему?" - "Евреи принесли нам христианство. Это достаточная причина, чтобы их ненавидеть. К тому же они принадлежат к низшей расе. Я даже не говорю о той опасности, которую они создают в моей стране. Вы, французы, не можете понять этого, для вас равенство - догма. Еврей - это собака, сучий сын, распространяющий своих блох в каждой стране. Именно он сделал больше всего для насаждения чумы цивилизации, хочет насадить нам и свою мораль, этику денег, капитала". - "Тогда вы социалист?" - "Социалист? Нисколько! Что у вас за потребность в классификации! Среди великих социалистов - евреи, а социалистическое учение - это ветвь всемирного христианства... Нет, я не перевариваю социалистов, евреев и христиан 11.

 

Тухачевский никогда не протестовал по поводу содержания этой известной книги. Напротив, вплоть до самой казни Тухачевский поддерживал дружеские отношения с Руром. Он говорил с французским журналистом на банкете в Париже в 1936 г. и затем, тремя днями позже, провел другую частную беседу с ним. Рур вспоминал в июле 1937 г., что в своей книге он изобразил молодого Тухачевского таким, что тот внушает западной цивилизации ужас и отвращение, а от его юношеской любви к "варварству" волосы встают дыбом (что, отметим, могло быть позаимствовано у наиболее радикальных нацистов). Двадцатью годами позже Тухачевский стал более мягким, превратился в поклонника французской культуры, но остался "патриотическим" панславистским националистом и империалистом, чувствовавшим, что, обслуживая большевизм, он служит своей стране 12.

 

Мы исследовали и отклонили первые два возражения Карстена по поводу отчета БКА, и таким образом определили, что утверждения два и три из этого отчета хорошо согласуются с другими достоверными фактами. Мы теперь возвращаемся к пунктам четыре и один из австрийского документа. Четвертый пункт - это заявление, что германские военные следили за "борьбой за власть" (подразумевая московские процессы) в СССР в надежде, что военная диктатура может сместить Сталина. В декабре 1936 г. советское правительство поставило перед Давидом Канделаки, главой советской торговой делегации в Германии, задачу "склонить" германское правительство к возможности ведения секретных переговоров. К началу 1937 г. Гитлер отверг предложения СССР 13, что показано в найденном Эриксоном очень интересном документе из архивов Министерства иностранных дел Германии, значение которого в деле Тухачевского до сих пор не оценено по достоинству. Это письмо доктору Ялмару Шахту (главе Рейхсбанка, человеку, которому предложение о желании советского правительства вступить в официальные секретные переговоры и сделал Канделаки) от министра иностранных дел Германии барона Константина фон Нейрата 14. В этом письме Нейрат кратко излагает точку зрения Гитлера, о согласии с которой заявляет и Нейрат. Это выражено следующим образом:

 

"Что касается возможного принятия предложений правительства России о переговорах, я в согласии с фюрером придерживаюсь мнения, что в настоящее время они не приведут ни к какому результату, и для достижения цели, к которой стремятся русские, я скорее бы отдал предпочтение более тесному военному союзу с Францией и, если возможно, восстановлению отношений с Англией. Уверения правительства России о его отмежевании от коминтерновской агитации, как показал опыт таких заявлений в Англии и Франции, лишены какого бы то ни было практического смысла и потому недостаточны".

 

Нейрат делает интересную оговорку: "Совсем другое дело, если бы дела в России пошли в направлении абсолютного деспотизма, опирающегося на военных. В этом случае мы не должны упустить возможность снова заняться Россией". Письмо Нейрата Шахту датировано 11 февраля 1937 г., тогда как сопроводительное письмо на бланке австрийского БКА датируется позднее на четыре дня, а сам отчет посвящен событиям предыдущего месяца. Таким образом, письмо доказывает, что изложенный в отчете слух действительно отражает истинные взгляды нацистских чинов, относящихся по времени как раз к тому же самому периоду: иначе говоря, письмо Нейрата Шахту поразительно точно подтверждает пункт четыре австрийского отчета БКА.

 

В начале 1937 г. в Советском Союзе было всего два крупных военачальника: Тухачевский и нарком обороны маршал Климент Ворошилов. Хорошо известно, сколь велики были трения в советском высшем военном руководстве 15. О большем нельзя сказать по причине умолчания. Но чуть ниже в том же самом письме Нейрат тактично дает понять Шахту, кого из двух советских военачальников он имеет ввиду: "В этой связи я еще хотел бы заметить лично для Вас, что из дошедшей до нас надежной информации о событиях в России между Сталиным и Ворошиловым нет никаких расхождений. Насколько можно судить, этот распространяемый и нашей прессой слух исходит от заинтересованных кругов в Варшаве". Возможно, этот эпизод наводит на мысль, что, раз Ворошилов остается верным Сталину, Германия заинтересуется переговорами с Россией только в случае военной диктатуры Тухачевского.

 

Остается первое утверждение австрийского отчета БКА о предполагаемой попытке германского генштаба заключить союз с Советской Армией. Для начала отметим, что Нейрат был очень близок с Фричем и генералом Бломбергом, в ряде случаев работал с ними за спиной Гитлера и на посту министра иностранных дел был заменен Риббентропом 4 февраля 1938 г. - в тот самый день, когда были отстранены Фрич и Бломберг, уволены десятки других генералов и должностных лиц и заменены офицерами, более послушными желанию Гитлера начать войну 16. Если Фрич имел секретные контакты с Тухачевским, о них мог быть хорошо информирован Нейрат. Но есть другое свидетельство связи Тухачевского с Фричем.

 

В своей известной книге "Я платил Гитлеру" Фриц Тиссен, бывший германский стальной магнат, исключительно влиятельный промышленник, король тяжелой промышленности Рура и один из первых членов нацистской партии, явно связывает Тухачевского с Фричем: "Фрич всегда защищал союз с Россией, хотя и с некоммунистической Россией. Были попытки установить отношения между Фричем и русским генералиссимусом Тухачевским. Оба сходились в одном: каждый хотел свергнуть диктатора в своей стране" 17.

 

У Тиссена, конечно, были возможности узнать о некоторых секретных связях, на которые он ссылается, и, возможно, даже участвовать в них, ибо к 1936 или 1937 г. сам он сильно разочаровался в Гитлере. Профессор Эриксон, который цитирует это место, но с явным желанием отклонить его как свидетельство, самонадеянно утверждает в своей книге, что "не появилось ни одной улики, подтверждающей обвинения в изменнических контактах с немцами". Однако в сноске на той же самой странице он обращается к указанной выше цитате из Тиссена и прибавляет такую ремарку: "Трудно понять, что послужило основой для такого утверждения, хотя в одной из современных польских газет сообщается, что у Тухачевского изъяли письмо или записку Фрича" 18.

 

Тем не менее, в архиве Министерства иностранных дел Германии есть немало свидетельств, намекающих на связь между Тухачевским и германским генштабом. Это комплект документов, упомянутых на с.435 исследования Эриксона "Советское верховное командование". Эти документы регистрируют изъятие между февралем и ноябрем 1937 г. материалов военного суда над Тухачевским, когда в Первую мировую войну он был военнопленным в Германии (сами материалы суда не сохранились). Изучение четырех документов из запроса на изъятие показывает, что досье Тухачевского было затребовано секцией VI потсдамского отделения архива сухопутных войск вермахта за границей (Potsdam Heeresarchiv Wehrmachtamt, Aus. (Ausland), VI), секцией, которая имела дело с иностранцами. Вермахт затребовал документы от имени "GZ" 20. Даже более очевидно ложно свидетельство Альфрида Науйокса, эсэсовца, который утверждал, что самолично отвечал за организацию подделки, и кому обычно верят на слово 21.

 

Во-вторых, согласно всем сообщениям о фальсификации заговора, и Гитлер, и Гиммлер участвовали в нем. Но ничего подобного не следует из их более поздних упоминаний о военных чистках. Например, Гиммлер об обсуждении 16 сентября 1944 г. дела Тухачевского с советским генералом-изменником А.А.Власовым сообщает в таких выражениях, что становится ясным, что он считал Тухачевского виновным в организации заговора: «Гиммлер спросил Власова о деле Тухачевского. Почему тот потерпел неудачу. Власов откровенно ответил: "Тухачевский совершил ту же самую ошибку, что и ваши люди 20 июля. Он не знал закон масс"» 22.

 

В своем важном выступлении в Позене 4 октября 1943 г. Гиммлер заявил:

 

Когда (я полагаю, это было в 1937 или 1938 году) в Москве шли большие показательные процессы, и были казнены бывший царский кадет, а впоследствии большевицкий генерал Тухачевский и другие генералы, все мы в Европе, включая и нас, членов [нацистской] партии и СС, придерживались мнения, что большевицкая система и Сталин здесь совершили одну из своих самых больших ошибок. Оценив так ситуацию, мы сами себя сильно обманули. Мы можем правдиво и уверенно заявить об этом. Я полагаю, что Россия не выдержала бы все эти два года войны - а сейчас она уже на третьем, - если бы сохранила бывших царских генералов 23.

 

Вероятно, это отразилось также и на гитлеровской оценке, которая, отражена Геббельсом (дневниковая запись от 8 мая 1943 г.): "Шла конференция рейхсляйтеров и гауляйтеров... Фюрер вспомнил случай с Тухачевским и выразил мнение, что мы были полностью неправы, когда поверили, что таким способом Сталин уничтожит Красную Армию. Верным было обратное: Сталин избавился от оппозиции в Красной Армии и, таким образом, положил конец пораженчеству" 24.

 

Наконец, сам факт германской подделки - если таковая была в действительности - не исключает существование реального военного заговора. По сути все источники об истории с фальшивкой из СД оставляют открытой возможность того, что маршал в действительности участвовал в заговоре совместно с генштабом Германии 25.

 

Таким образом, история о "подделке СД-НКВД" очень проблематична. Основанная исключительно на слухах, она полна противоречий и прямой лжи. Если, тем не менее, она согласовалась бы с другими свидетельствами по делу Тухачевского, то заслуживала бы рассмотрения несмотря ни на что. Однако верно обратное.

 

Единственное довоенное свидетельство о каком-либо заговоре, где участвовал Тухачевский, исходит от Вальтера Кривицкого, который заключает, что у НКВД были свои собственные улики против Тухачевского, независимые от любых фальшивых досье 26. Это совпадает с мнением Хайнца Хене, самого последнего по времени исследователя о подлоге документов о заговоре со стороны Германии и СД 27.

 

Важные показания, удостоверяющие существование реального заговора, в котором участвовал Тухачевский и другие военачальники, исходят от Николая Н. Лихачева, более известного как Андрей В. Светланин. Преподававший в Кембридже на русском языке, затем ставший журналистом и, наконец, редактором русского эмигрантского журнала "Посев" (1955-65 гг.), Светланин предъявлял претензии к сведениям о заговоре из вторых рук, будучи одним из его участников в середине 1930-х гг. в составе штаба Дальневосточной армии (позже Краснознаменного дальневосточного фронта) под командованием маршала Блюхера.

 

В соответствии с этим свидетельством казненные в 1937 г. по "делу Тухачевского" военачальники и партийные лидеры в действительности были лишь частью более широкого заговора, центральной фигурой которого был Ян Гамарник 28. Начальник Политуправления армии Гамарник, вероятно, начал готовить заговор совместно с Тухачевским уже в 1932 г. План заговора был хорошо проработан к состоявшемуся в 1934 г XVII съезду ВКП(б). Заговорщики, побуждаемые бедственными последствиями коллективизации, приняли, как считают, два различных плана. План "A", разработанный Тухачевским и близкими к нему молодыми командирами, полагался на государственный переворот в Кремле, который должны были поддержать партийные лидеры и военачальники из ряда областей. План "Б", предусматривавший независимые восстания в различных приграничных областях СССР, был разработан Гамарником вместе с партийно-государственными деятелями и явился вариантом, получившим полное одобрение заговорщического центра. Дальний Восток был намечен для начала восстания.

 

Светланин нигде не утверждает, что сам участвовал в заговоре, сведения о котором, как он настаивает, были доступны очень ограниченному числу лиц высшего ранга. Очевидно, что никто из его знакомых по Дальневосточной армии не верил, что дело Тухачевского было заведено на невинных людей. Отчасти его история может быть проверена с помощью независимых источников, а самый важный среди них - показания Генриха С. Люшкова, которые он дал японским следователям после своего побега к ним в июне 1938 г. (Люшков, глава Дальневосточного НКВД, был послан в этот край в 1938 г., чтобы оказать содействие в проведении чисток). Люшков раскрыл японцам существование заговора на Дальнем Востоке, и его сообщение подкрепляет данные Светланина в некоторых второстепенных деталях 29.

 

Любопытно, что ни одно из советских сообщений после 1956 г. не содержит информацию, отличную от той, что есть на Западе, опираясь преимущественно на историю о досье, сфальсифицированном СД. Даже те западные источники, что использовал Никулин, этот "официальный" биограф Тухачевского хрущевского периода, были тщательно очищены от содержащихся в них свидетельств того, что какой-то заговор в действительности имел место. Есть, строго говоря, так называемая советская послесталинская историческая оценка дела Тухачевского, на которую, опираются все остальные, начиная с книги Никулина, и которая переполнена мелодраматическими диалогами и честно охарактеризована как вымысел (т.н. "повествование") 30.

 

Взятая по отдельности, ни одна из этих крупиц свидетельств не представляет собой чего-то существенного. Но когда все они рассматриваются в целом, то вроде бы складываются в доказательства того, что некий военный заговор, в котором состоял Тухачевский, действительно существовал. Нетрудно понять, почему Хрущев захотел реабилитировать истинных заговорщиков. Хрущев использовал реабилитацию группировки Тухачевского как дубину против Сталина и, что еще более важно, против сохранявших свои высокие посты "сталинистов", - т.е., чтобы удержать власть и обеспечить поддержку своим политическим решениям. Маршал Тухачевский и связанные с ним военачальники отнесены советской военной элитой к "отцам" современных советских вооруженных сил 31. Обвинение Сталина в убийстве невинных военачальников должно было сразу превратить военных в преданных союзников и очернить всю политику, связанную с именем Сталина.

 

В заключение отметим: каждый пункт австрийского отчета БКА, касающийся Тухачевского, совпадает с другими независимыми свидетельствами. История с "фальсификацией заговора в СД" и версии дела Тухачевского хрущевского периода, получившие широкое признание в ученых кругах, безосновательны из-за обилия содержащихся в них противоречий и несогласованностей. Любое новое изучение этих версий должно подвергнуть их исследованию с гораздо большей долей скепсиса, чем это имело место до настоящего времени. Несмотря на нынешнее согласие ученых, о деле Тухачевского еще мало известно, включая самые основные материалы виновности или невиновности Тухачевского, в чем мы можем убедиться.

 

ПРИЛОЖЕНИЕ 32

 

Как всегда, в вермахте сейчас предпринимаются усилия, которые нацелены на возможность союза с русской армией. Аргумент прост: о русской армии нельзя позаботиться с помощью силы, потому этого следует добиться дружбой. Фрич, адмирал Редер, и даже генерал фон Райхенау, по слухам, являются сторонниками этого плана. Бломберг считается явно второстепенной (фигурой). Однако сторонники таких усилий в основном находятся среди представителей более молодой школы Генерального штаба. Когда маршал Тухачевский был в Берлине по случаю прошлогодних осенних маневров, в ответ на тост генерал-полковника Фрича о русской армии в Вюрцбурге он предложил тост за германскую армию как борца со всемирным еврейством и за генерала Геринга. Борьба за власть, которая в настоящее время идет в России, вполне возможно закончится падением Сталина и утверждением военной диктатуры, что отслеживается вермахтом с самым пристальным вниманием и с нескрываемым сочувствием к подобному исходу.

 

Я хотел бы поблагодарить проф. Дж.А.Гетти из Калифорнийского университета в Риверсайде и проф. С.Г.Уиткрофта из Мельбурнского университета, которые прочитали и дали свои комментарии к более ранней версии этой статьи. Естественно, они не несут ответственность за любые недостатки, которые она все еще содержит.

 

1.1. В своем "секретном докладе" на ХХ съезде КПСС (февраль, 1956 г.) Хрущев критиковал Сталина за "уничтожение многих военачальников" после 1937 г., но не упомянул никого из казненных офицеров. Маршал Тухачевский первый раз был "реабилитирован" в 1958 г. См.: Robert Conquest, "De-Stalinization and the Heritage of Terror,", in Alexander Dallin and Alan F. Weston, et al., eds. Politics in the Soviet Union: 7 Cases (New York: Harcourt, Brace and World, 1966), pp. 57-58. Фактически все западные ученые сегодня соглашаются с изложенным Хрущевым; например: Robert Conquest, The Great Terror: Stalin's Purge of the thirties, rev. ed. (New York: Collier Books, 1973), pp. 300-302.

 

2. Conquest, Great Terror, p. 285; Leonard Shapiro, "The Great Purge", chapter 6 of Basil Henry Liddle-Hart, ed., The Red Army (Boston: Houghton Mifflin, 1956), p. 70. Профессор Джон Эриксон в своем внушительном труде The Soviet High Command (London: Macmillan; New York: St Martin's Press, 1962), p. 464 и в примечаниях, заявляет, что "не появилось ни одного свидетельства, подтверждающего обвинения в изменнических контактах с немцами", но и "не выявлено ни одного послевоенного свидетельства, опровергающего это".

 

3. Frederick Ludwig Carsten, "New `Evidence' against Marshal Tukhachevskii," Slavonic and East European Review, 52 (1974), 272-73. Сам документ находится: N(ational) A(rchives) microfilm series T-1220, Roll no: 1448, pages D 567 772 - D 567 778; page D 567 771 - сопроводительное письмо.

 

4. Стр. D 567 777; см. перевод этой части документа в Приложении.

 

5. По К.; см.: Herman Teske, ed., Profile bedeutender Soldaten. Band I. General Ernst K. Der militдrischer Mittler zwischen dem Deutschen Reich und der Sowjetunion. 1921-1941. (Frankfurt/M.: Mittler, 1965), pp. 125-26.

 

6. Carsten, "New `Evidence'," p. 273.

 

7. Ibid., citing Teske, Profile bedeutender Soldaten, p. 69. Эти слова были написаны K. для данного тома спустя более, чем тридцать лет после событий.

 

8. Georges Castellan, "Reichswehr et Armйe Rouge, 1920-1939," в: J.-B. Duroselle, ed., Les relations germano-soviйtiques de 1933 а 1939 (Paris: Colin, 1954), pp. 218-19 and n. 97, p. 218.

 

9. Там же на сc. 97 и 98 цитируется письмо генерала Ренондо в Париж от 5 октября и 28 сентября 1937 г. Об Уборевиче см.: Walter Gцrlitz, History of the German General Staff, 1657-1945 (New York: Praeger 1962), p. 307 (German edition 1953); однако весь этот эпизод опущен Герлицем в: Walter Gцrlitz, Kleine Geschichte des Deutschen Generalstabes (Berlin: Haude & Spener, 1967). Поскольку австрийский отчет БКА составлялся в декабре 1936 - январе 1937 гг., нельзя сказать, относится ли указанный эпизод к осенним маневрам 1935 или 1936 гг.

 

10. По вопросу этого визита (или визитов) см.: Castellan, "Reichswehr et Armee Rouge," pp. 217-18; 224; а также: Pierre Dominique, "L'affaire Toukhatchevski et l'opinion franзaise," L'Europe nouvelle, 19 June 1937, p 590; Ian Colvin, Chief of Intelligence (London: Gollancz, 1951), pp. 39-40; Erickson, Soviet High Command, pp. 411-13, and 729, n. 27. Существуют разногласия относительно того, что именно делал Тухачевский в ходе этого визита или визитов, но для наших целей достаточно лишь обратить внимание, что все соглашаются с фактом посещения им Берлина в 1936 г.

 

11. Pierre Fervacque, Le Chef de L'Armйe Rouge: Mikhail Toukatchevski (Paris: Fasquelle, 1928), pp. 24-45. Реми Рур в свое время был одним из наиболее видных журналистов Франции, он основал газету Ле Монд, оставаясь ее политическим редактором с 1945 по 1952 гг., а затем покинул ее ради консервативной Ле Фигаро. См. некролог: Louis Marin-Chauffier, "L'Honneur de Notre Profession," Le Figaro, 9 Nov. 1966, pp. 1, 32; а также: La Carriиre de Rйmy Roure," ibid, p. 32.

 

12. Pierre Fervacque, "Le Julien Sorel du bolchйvisme," Le Temps (Paris), 24 July 1937, p. 3. Жюльен Сорель, герой романа Стендаля Красное и черное, исполняет праведные предписания из равнодушного карьеризма; Фервак подразумевает, что точно такие же мотивы двигали Тухачевским в его поддержке большевизма.

 

13. Erickson, Soviet High Command, pp. 432 and 453.

 

14. N(ational) A(rchives) Series T-120 Roll No. 1057, pp. 429-296-7.

 

15. О трениях среди советских военачальников см.: John Erickson, The Road to Stalingrad: Stalin's War with Germany. Vol. I (New York: Harper & Row, 1975), p. 3; and idem, Soviet High Command, passim.

 

16. Нет никаких свидетельств, что эти увольнения (известное "дело Фрича") имели хоть какое-то отношение к Тухачевскому. Все, что связывало Нейрата с Фричем и Бломбергом, - это несогласие с гитлеровскими планами молниеносного вторжения в Австрию и Чехословакию. См.: Harold C. Deutsch, Hitler and His Generals: The Hidden Crisis, January-June, 1938 (Minneapolis: Univ. of Minnesota Press, 1974), pp. 64, 70- 71, 258-66.

 

17. Fritz Thyssen, I Paid Hitler (New York: Cooperative Pub., 1941), p. 163. В соответствии с Генри Ашби Тернером-мл. (Henry Ashby Turner, Jr., "Fritz Thyssen und das Buch «I Paid Hitler»", в: Turner, Faschismus und Kapitalismus in Deutschland (Goettingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 1973), p. 95, n. 20), рассказ о Тухачевском и Фриче встречается лишь в одной из написанных по-немецки глав первоначальной рукописи книги и, по-видимому, связан с работой самого Тиссена (писавший за Тиссена Эмери Ривз (Emery Reeves) брал у него интервью по-французски).

 

18. Erickson, Soviet High Command, p 464. По мнению проф. Элвина Т. Кукса, японцы считали польскую разведку "лучшей антисоветской спецслужбой в мире того времени" См.: Alvin T. Coox "L'Affaire Lyushkov: Anatomy of a Soviet Defector," Soviet Studies, 20 (Jan. 1968), 406.

 

19 N.A. Series T-78, Roll No. 10.

 

20. Alan Bullock, "Introduction" в: The Labyrinth: Memoires of Walter Schellenberg (New York: Harper, 1956), p. xix; Erickson, Soviet High Command, pp. 731, n. 84 and 735, nn. 25 and 27.

 

21. История Науйокса рассказана в книге: Gunter Peis, The Man Who Started the War (London: Oldham Press, n.d. [1960]), pp. 76-103. Названия типографий, которые, по утверждению Науйокса, он якобы посещал, чтобы подыскать изготовителя фальшивки, отсутствуют в самих полных берлинских адресных книгах, Berliner Adressbuch, за 1932, 1936 и 1938 гг. Эриксон отвергает сообщение Шелленберга о подделке, поскольку "конечно же требуется больше, чем четыре дня, чтобы подготовить досье" (Soviet High Command, p. 735, n. 25); что же тогда можно сказать о более позднем сообщении Науйокса, который заявил, что подделка была сработана за одну ночь? Наконец, доказано, что свидетельство Науйокса о польском пограничном инциденте (дело о "передатчике Глайвица"), который якобы послужил Гитлеру предлогом для начала войны, - это грубая фальшивка; см.: Jьrgen Runzheimer, "Der Ьberfall auf den Sender Gleiwitz im Jahre 1939," Vierteljahreshefte fьr Zeitgeschichte, 10 (1962), 408-26.

 

22. Archiv des Instituts fьr Zeitgeschichte (Munich), Signatur ZS 2, Bd I., page 55. В этом документе приводится запись беседы Гюнтера Д’Алкуена (Gьnter d'Alquen), офицера СС, присутствовавшего на встрече Гиммлера и Власова, с одним из сотрудников Юргена Торвальда, известного немецкого автора. Неоднозначная (возможно, преднамеренно неоднозначная) фраза "das Gesetz der Masse" могла бы относиться либо к закону инерции, либо к закону поведения людских масс. В любом случае это означает примерно тоже самое. Торвальд цитировал эту фразу в: Wen Sie Verderben Wollen (Stuttgart: Steingrьben-Verlag, 1952), p. 394.

 

23. Trial of the Major War Criminals before the International Military Tribunal [Nuremberg, 1949], Vol. 29, p. 111 (Document 1919-PS).

 

24. Joseph Goebbels, The Goebbels Diaries: 1942-1943, ed. & tr. Louis P. Lochner (Garden City, N.Y.: Doubleday, 1948), p. 355.

 

25. Peis, Man Who Started the War, p. 79; Walter Schellenberg: Memoiren (Kцln: Politik und Wirtschaft, 1959), pp. 48-49; Walter Hagen [pseudonym of Wilhelm Hцttl], Die Geheime Front: Organization, Personen und Aktionen des Deutschen Geheimdienstes (Linz und Wien: Nibelungen-Verlag, 1956), p. 63. Пристальное изучение этих сообщений показывает, что они противоречат друг другу чаще, чем согласуются между собой, и что, вообще, доверять им нельзя.

 

26. Walter G. Krivitsky, I Was Stalin's Agent (London: Right Book Club, 1940), pp. 257-58. В недостоверности книгу Кривицкого уличила его давняя подруга и жена убитого друга Кривицкого - Игнатия Рейсcа; см.: Elizabeth Poretsky, в: Our Own People: A Memoire of 'Ignace Reiss' and His Friends (Ann Arbor, Mich.: Univ. of Michigan Press, 1970), pp. 71; 75, n.2; 124; 146; 204, n. 1; 211, n.1; 269-70. Критический разбор книги Кривицкого см. также: Castellan, "Reichswehr et Armйe Rouge," pp. 233, 234 & nn.; 257, n. 194.

 

27. Heinz Hцhne, The Order of the Death's Head: The Story of Hitler's SS, tr. Richard Barry (New York: Coward-McCann, 1970), p. 233; similarly, idem, Canaris, tr. J. Maxwell Brownjohn (Garden City, N.Y.: Doubleday, 1979, p. 248. Хене беседовал с оставшимися в живых бывшими сотрудниками СД и изучил сообщения других германских источников; допуская, что история о подделке документов о заговоре правдива, он считает, что не она стала причиной ареста Тухачевского и других.

 

28. А.Светланин, Дальневосточный заговор (Frankfurt/M.: Possev-Verlag, 1953). Подробности жизни Лихачева-Светланина приводится в некрологе Н.Тарасовой в журнале Грани, № 61/1966 г., с.82-97. Очень интеллигентное обсуждение эмигрантской точки зрения на данные Светланина о заговоре помещено на страницах журнала "Посев" в 1949-50 гг.; полный список статей см.: там же, № 32/1950 г., с.10. Последними сведениями я обязан проф. Николаю Андрееву (Кембридж, Англия), предоставившему дополнительную информацию о своем коллеге и личном друге - Г.Лихачеве, писавшем под псевдонимом Светланин.

 

29. См. цитированную в прим. 18 статью Кукса. Советский послевоенный невозвращенец Григорий Токаев претендовал на осведомленность об оппозиции сталинскому правительству в среде высокопоставленных военных из первых рук, оппозиции, которая пережила даже военные чистки; однако ему ничего не известно об участии Тухачевского. См.: G.Tokaev, Betrayal of an Ideal (London: Harville Press, 1954), и Comrade X (London: Harville Press, 1956). В советском диссидентском отчете о харьковском судебном процессе 1969 года над инженером Генрихом Алтуняном (Хроника текущих событий, № 1/1969 г., с.312-313) говорится следующее: некто "ИРХА, свидетель от обвинения и партсекретарь военной академии, где преподавал АЛТУНЯН, заявил в суде, что еще не известно, правильно ли реабилитирован командарм И.Якир". Роберт Конквест приводит эту цитату в предисловии к книге Петра Якира "Детство в тюрьме", хотя источник не называет (P.Yakir, A Childhood in Prison, New York: Coward, McCann & Geoghegan, 1973, p.17.).

 

Алтунян участвовал в диссидентском движении вместе с Петром Якиром, сыном осужденного вместе с Тухачевским генерала. По Виктору Красину, Алтунян и Якир в 1973 г. пытались наладить сотрудничество со "старой русской эмигрантской организацией - Народно-трудовым союзом (НТС)". (Victor Krasin, "How I Was Broken by the K.G.B.", The New York Times Magazine, 19 March 1984, pp. 71, 75). НТС, основанный в 1930-х гг. как организация фашистского типа, тесно сотрудничал с немцами в период их вторжения в СССР. (См.: George Fischer, ed., Russian Emigrй Politics (New York: Free Russia Fund, 1951, p. 72). Якир, таким образом, работал с фашистской группой, чья "конечная цель" состояла в "ниспровержении советского режима вооруженным путем" (Krasin, p. 71). Почти те же самые действия составили самую впечатляющую часть обвинений осужденного вместе с Тухачевским отца Якира - обвинений, которые, как верил Якир-сын, были ложными. По иронии судьбы, именно энтээсовское издательство "Посев" издало в 1952 году книгу Светланина-Лихачева, автор которой претендует на обладание сведениями из первых рук об участии Якира, Тухачевского и других в заговоре против советского правительства (Светланин-Лихачев продолжал редактировать основной журнал НТС Посев с 1955 г. вплоть до своей смерти в 1965 г.).

 

30. Лев Никулин в книге Тухачевский: Биографический очерк (Москва: Воениздат, 1964, с.192-193) сообщения о фальсификации заговора и об участии президента Бенеша позаимствовал из книг Колвина и Черчилля, но опустил все их свидетельства вины маршала. Советский читатель никогда бы не мог заподозрить, что и Колвин, и Бенеш, и Черчилль, и агенты СД - все они были убеждены в реальности заговора Тухачевского. (к тому же Никулин избегает упоминания Колвина, затрудняя определение первоисточника). Colvin, Chief of Intelligence, pp. 39-40, and 42; Winston Churchill, The Gathering Storm (Boston: Houghton Mifflin, 1948), pp. 288-89; Memoirs of Dr. Edward Benes: From Munich to New War and New Victory (Boston: Houghton Mifflin, 1949), pp. 19-20, 47.

 

31. Например, см.: M.P. Skirdo, The People, the Army, the Commander (Washington, DC, n.d.; orig. ed. Moscow: Voenizdat, 1970), p. 141; В.Савостьянов и Н.Егоров, Командарм первого ранга (И.П.Уборевич) (Москва: Воениздат, 1966), с. 212-13; Soviet Life (June, 1981).

 

32. N.A. Series T-120, Roll No. 1448, page D 567 777.

 

Походу Сталину гденить в Ню-Джерси поставят памятник раньше чем у нас :rolleyes:

До чего либерасты страну довели!

[dimitryofsound]

Песня

[Tbooster1566846322]

AURA, спасибо за ссылки!! Очень интересно - раньше на вопли с пеной о "кровавом монстре, обескровившем армию и уничтожившем весь цвет российских офицеров" не знал, что ответить. Еще раз спасибо!

[AURA1566846510]

AURA, спасибо за ссылки!! Очень интересно - раньше на вопли с пеной о "кровавом монстре, обескровившем армию и уничтожившем весь цвет российских офицеров" не знал, что ответить. Еще раз спасибо!

 

Есичо - обращайтесь. Как гриццо, чем богат... :rolleyes:

 

 

А тем временем, вострящим лыжы в плен к цывилизованным общечеловекам - на заметку ;)

 

 

Назовите это бессердечием, назовите это репрессалией, назовите это политикой враждебного отрицания: миллион немцев, пленённых армиями Эйзенхауэра, умерли в плену после капитуляции

 

 

Весной 1945 третий Рейх Адольфа Гитлера был на краю гибели, перемалываемый Красной Армией, продвигающейся на запад в направлении Берлина и Американской, Британской и Канадской армиями под командованием генерала Дуайта Эйзенхауэра, продвигающимися на восток по Рейну. Со дня высадки в Нормандии в июне прошлого года, западные союзники отвоевали Францию и мелкие европейские страны, и некоторые командиры Вермахта были готовы к локальной капитуляции. Другие подразделения, однако, продолжали повиноваться приказам Гитлера сражаться до последнего. Большинство инфраструктуры, включая транспорт, было разрушено, и население бродило в страхе от приближения русских.

 

"Голодные и напуганные, лежащие в полях в пятидесяти футах от нас, готовые замахать руками, чтобы улететь" - Так капитан Второго Противотанкового Полка Второй Канадской Дивизии H. F. McCullough описывает хаос капитуляции Германии в конце Второй Мировой войны. За полтора суток, согласно утверждениям фельдмаршала Монтгомери, 500 000 немцев сдались его 21-й Группе Армий в северной Германии.

Вскоре после Дня Победы - 8 мая, британо-канадские войска взяли в плен более 2 миллионов. Практически ничего об обращении с ними не сохранилось в архивах Лондона и Оттавы, но некоторые скудные свидетельства Международного Комитета Красного Креста, соответствующих военнослужащих и самих заключённых указывают, что самочувствие заключённых было превосходным. Во всяком случае, многие были быстро освобождены и отправлены домой, либо переданы Франции для послевоенных восстановительных работ. Французская армия сама взяла в плен около 300 000 немцев.)

 

Подобно британцам и канадцам, американцы неожиданно встретились с огромным количеством окружённых немецких войск: общее количество военнопленных только у американцев достигло без Италии и северной Африки 2,5 миллионов. Но отношение американцев очень отличалось.

 

В числе первых военнопленных США был капрал Гельмут Либих, служивший в противовоздушной экспериментальной группе в Peenemunde на Балтике. Либих был взят в плен американцами 17 апреля возле Gotha в центральной Германии. Сорок два года спустя он отчётливо вспоминал, что в лагере Гота не было даже тентов, лишь изгородь из колючей проволоки вокруг поля, скоро превратившегося в болото.

 

Заключённые получили в первый день небольшую порцию пищи, но на второй и последующие дни она была урезана наполовину. Чтобы получить её, они были вынуждены пробегать через строй. Сгорбившись, они бежали между рядов американских охранников, которые избивали их палками по мере их приближения к пище. 27 апреля они были переведёны в американский лагерь Heidesheim, где в течение нескольких дней не было еды вообще, а затем лишь чуть-чуть.

 

Под открытым небом, изголодавшиеся, мучимые жаждой, люди начали умирать. Либих насчитывал ежедневно от 10 до 30 тел, которые вытаскивали из его секции В, в которой содержалось около 5 200 человек. Он видел, как один заключённый забил другого до смерти из-за маленького куска хлеба.

 

Однажды ночью, когда шёл дождь, Либих заметил, что стенки норы, вырытой в песчаном грунте для укрытия, обрушились на людей, которые были слишком слабы, чтобы выбраться из-под них. Они задохнулись прежде, чем к ним подоспели на помощь их товарищи...

 

Немецкая газета, Rhein-Zeitung, так назвала эту уцелевшую от американцев фотографию, размещённую на своей полосе: Лагерь в Sinzig-Remagen, весна 1945.

 

Либих сел и заплакал. "Я не мог поверить, чтобы люди были столь жестоки друг к другу".

 

Тиф ворвался в Heidesheim в начале мая. Через пять дней после капитуляции Германии, 13 Мая, Либих был переведён в другой американский лагерь для военнопленных, Bingem-Rudesheim в Рейнланде, возле Bad Kreusnach. Заключённых там содержалось 200 - 400 тысяч, без крыши над головой, практически без пищи, воды, медикаментов, в ужасной тесноте.

 

Скоро он заболел тифом и дизентерией одновременно. Его, полусознательного и бредившего, повезли с шестьюдесятью заключёнными в открытом вагоне на северо-запад вниз вдоль Рейна в турне по Голланди, где Голландцы стояли на мостах и плевали им на головы. Иногда американская охрана открывала предупредительный огонь, чтобы отогнать голландцев. Иногда - нет.

 

Через трое суток товарищи помогли ему доковылять до большого лагеря в Рейнберге, возле границы с Голландией, опять без укрытий и практически без пищи. Когда немного еды было доставлено, она оказалась сгнившей. Ни в одном из четырёх лагерей Либих не видел каких-либо укрытий для заключённых - все они располагались под открытым небом.

 

Смертность в американских лагерях для немецких военнопленных в Рейнланде, согласно сохранившимся показаниям медицинской службы, составила около 30% в 1945 году. Средний уровень смертности среди мирного населения Германии составил в то время 1-2%.

 

Однажды в июне, сквозь галлюцинации, Либих увидел "Томми", входящих в лагерь. Британцы взяли лагерь под свою охрану, и это спасло Либиху жизнь. Тогда он при росте 5 футов 10 дюймов весил 96,8 фунтов.

 

ЭЙЗЕНХАУЭР САМ ПОДПИСАЛ ПРИКАЗ О СОЗДАНИИ КАТЕГОРИИ ЗАКЛЮЧЁННЫХ, НЕ ПОДПАДАЮЩИХ ПОД ЖЕНЕВСКУЮ КОНВЕНЦИЮ.

 

По рассказам экс-заключённых Рейнберга, последним действием американцев перед приходом англичан было заравнивание одной секции лагеря бульдозером, причём многие ослабшие узники не могли покинуть своих нор...

 

Согласно Женевской Конвенции, военнопленным гарантировались три важных права: что они должны питаться и размещаться по тем же стандартам. что и победители, что они должны иметь возможность получать и отправлять почту и что их обязаны посещать делегации Международного Комитета Красного Креста, которые должны составлять секретные донесения об условиях содержания Защищающей Стороне.

(В случае Германии, так как её правительство было распущено на последних стадиях войны, Защищающей Стороной была назначена Швейцария).

 

Фактически Германским заключённым армией США было отказано в этих и большинстве других прав серией специальных решений и директив, принятых её командованием при SHAEF - Supreme Headquarters, Allied Expeditionary Force - Высшим Штабом Экспедиционных Сил Союзников.

Генерал Дуайт Эйзенхауэр был как верховным командующим SHAEF - всех армий союзников в северо-западной Европе, так и главнокомандующим Вооружённых Сил США на Европейском театре военных действий.

Он подчинялся Совместному Командованию США и Британии (CCS), Объединённому Командованию США (JCS), а также политике правительства США, но ввиду отсутствия соответствующих директив вся ответственность за обращение с немецкими военнопленными лежит полностью на нём.

 

"Боже, я ненавижу немцев" - писал он своей жене Mamie в сентябре 1944. Ранее он заявил Британскому послу в Вашингтоне, что все 3 500 офицеров Германского Генштаба должны быть "уничтожены". В марте 1945 в письме CCS, подписанном Эйзенхауэром, содержалась рекомендация о создании нового класса заключённых - Disarmed Enemy Forces - DEF - Разоружённые Силы Неприятеля, которые, в отличие от военнопленных не подпадали под Женевскую Конвенцию. Поэтому они не должны были снабжаться победившей армией после капитуляции Германии.

 

Это было прямое нарушение Женевской конвенции. В письме от 10 марта, в частности. аргументировалось: "Дополнительная нагрузка на снабжение войск, вызванная признанием Германских Вооружённых Сил военнопленными, требующая их обеспечения на уровне базового войскового рациона, лежит далеко за пределами возможностей Союзников, даже при использовании всех ресурсов Германии". Письмо заканчивалось: "Требуется Ваше одобрение. Планы будут составлены на этой основе".

 

26 апреля 1945 Совместное Командование одобрило статус DEF только для военнопленных, находящихся в руках армии США: британское командование отказалось принять американский план для своих военнопленных. CCS решило держать статус разоружённых Германских войск в тайне.

 

В то же время главный квартирмейстер Эйзенхауэра при SAEF, генерал Роберт Литтлджон, уже вдвое уменьшил рацион для заключённых и письмо SAEF, обращённое генералу Джорджу Маршаллу, главнокомандующему армией США, подписанное Эйзенхауэром, гласило, что в лагерях для пленных не будет "ни кровли, ни других удобств...".

 

Однако причиной не было снабжение. В Европе на складах было предостаточно материалов для сооружения приемлемых лагерей для военнопленных. Адъютант Эйзенхауэра по особым вопросам генерал Эверет Хаджес посетил огромные склады в Напле и Марселе и докладывал: "Припасов больше, чем мы сможем когда-либо использовать. Простираются в пределах видимости." То есть провиант тоже не был причиной. Запасы пшеницы и кукурузы в США были как никогда велики, урожай картофеля также был рекордным.

 

В армейских резервах был такой запас продовольствия, что когда целый складской центр в Англии прекратил снабжение после несчастного случая, это не было замечено в течение трёх месяцев. Вдобавок у Международного Комитета Красного Креста на складах в Швейцарии находилось более 100 000 тонн продовольствия. Когда он попытался отправить два эшелона продовольствия в американский сектор Германии, американское командование развернуло их обратно заявив, что склады полны настолько, что они никогда не будут опустошены.

 

Таким образом, причиной политики лишений немецких военнопленных ни в коем случае не мог быть недостаток снабжения. Вода, еда, палатки, площади, медицинское обслуживание - всё необходимое для военнопленных предоставлялось в фатальной скудности.

 

В лагере Рейнберг, откуда капрал Либих вырвался в середине мая, погибающий от дизентерии и тифа, не было к моменту открытия 17 апреля вообще никакой еды для заключённых. Как и в других лагерях "Поймы Рейна", открытых американцами в середине апреля, здесь не было ни сторожевых вышек, ни палаток, ни бараков, ни кухонь, ни воды, ни туалетов, ни еды...

 

Георг Вейс, ремонтник танков, проживающий ныне в Торонто, так отзывается о своём лагере на Рейне: "Всю ночь нам приходилось сидеть прижавшись друг к другу. Но недостаток воды был хуже всего. По трое с половиной суток у нас не бывало воды вообще. Мы пили свою мочу..."

 

Рядовой Ганс Т. (его фамилия сокрыта по его просьбе), которому исполнилось только восемнадцать, находился в госпитале, когда 18 апреля пришли американцы. Его вместе с другими пациентами забрали в лагерь Bad Kreuznach в Рейнланде, в котором уже к тому времени находилось несколько сотен военнопленных. У Ганса были лишь пара шорт, рубашек и ботинок.

 

Ганс был далеко не самым молодым в лагере - в нём находились тысячи перемещённых гражданских немцев. Там были дети шести лет, беременные женщины, и старики после 60-ти. В начале, когда в лагере ещё были деревья, некоторые начали отрывать сучья и разводить огонь. Охрана приказала огонь потушить. На многих площадках было запрещено копать норы в земле для укрытий. "Мы были вынуждены есть траву" - вспоминает Ганс.

 

Charles von Luttichau был на выздоровлении дома, когда он решил воспротивиться произволу американских военнослужащих. Он был отправлен в лагерь Крипп, на Рейне возле Ремагена.

"Нас содержали чрезвычайно скученно в огороженных проволокой клетках под открытым небом практически без пищи," - вспоминает он ныне.

 

 

Лагеря POW - Prisoners Of War - военнопленных, расположенные вдоль Рейна - последствия победного вторжения Союзников в Германию. Армия США официально взяла в плен около 5,25 миллиона немецких военнослужащих

 

Более половины дней мы не получали вообще никакой пищи. А в остальные дни - скудный рацион "К". Я подглядел, что американцы давали нам одну десятую от того рациона, который получали сами... Я пожаловался начальнику Американского лагеря, что они нарушают Женевскую Конвенцию, на что он ответил: "Забудьте про Конвенцию. Здесь у вас нет никаких прав."

 

"Туалетами были просто брёвна, брошенные поверх канав, выкопанных у изгородей из колючей проволоки. Но из-за слабости люди не могли до них добраться и ходили на землю. Скоро многие из нас так ослабли, что не могли даже снять штанов.

 

РАБОЧИЕ команды сдирали с трупов опознавательные бирки, раздевали их и складывали слоями, пересыпая негашёной известью.

 

Так вся наша одежда стала загаженной, также и пространство, на котором мы ходили, сидели и лежали. В таких условиях люди скоро стали умирать. Через несколько дней многие люди, попавшие в лагерь здоровыми, были мертвы. Я видел много людей, тащащих трупы к воротам лагеря, где они складывали их друг на друга в кузова грузовиков, которые увозили их из лагеря."

Von Luttichau находился в лагере Крипп около трёх месяцев. Его мать была немкой, и он позднее эмигрировал в Вашингтон, где стал военным историком, описывающим историю армии США.

 

Вольфган Ифф, бывший заключённым Рейнберга и проживающий ныне в Германии описывает, как из приблизительно 10 000 заключённых ежедневно вытаскивали от 30 до 50 трупов. Ифф рассказывает, что он работал в похоронной команде и вытаскивал трупы из своего сектора к воротам лагеря, где их свозили на тачках в несколько больших стальных гаражей.

Здесь Ифф и его товарищи раздевали трупы, откусывали половинку алюминиевой идентификационной бирки, складывали тела слоями по 15-20 в один слой, посыпали каждый слой десятью слоями негашёной извести, образуя штабели в метр высотой, а затем складывали обломки бирок в сумки для американцев, и так раз за разом...

Часть покойников была умершими от гангрены после обморожения (весна выдалась необычайно холодной). Некоторые были слишком слабыми, чтобы держаться за брёвна, брошенные через рвы, служившие туалетами, падали и тонули.

 

Условия в американских лагерях вдоль Рейна в конце апреля были проверены двумя полковниками Медицинского Корпуса Армии США Джеймсом Мэйсоном и Чарльзом Бисли, которые так описали их в газете, вышедшей в 1950: "Сбившиеся за колючей прволокой в кучу для тепла, они являли ужасающее зрелище: около 100 000 медлительных, апатичных, грязных, измождённых людей с пустыми взглядами, одетых в грязую серую полевую униформу, стояли по лодыжки в грязи...

Командир Германской Дивизии доложил, что люди не ели минимум двое суток, а снабжение водой было главной проблемой - хотя в 200 ярдах протекал полноводный Рейн."

 

4 мая 1945 первые немецкие военнопленные, находящиеся в распоряжении американцев, были переведены в статус DEF - Разоружённых Сил Неприятеля. В тот же день Военный Депертамент США запретил заключённым отправку и получение писем. (Когда Международный Комитет Красного Креста предложил план восстановления почтового сообщения в июле, он был отвергнут).

 

8 Мая, в День Победы, немецкое правительство было упразднено и одновременно Департамент США сместил Швейцарию как защищающую сторону для Германских заключённых. (Премьер-министр Канады Маккензи Кинг опротестовал в Иностранном Кабинете Лондона одновременное смещение Швейцарии в качестве защищающей стороны в Британо-Канадских лагерях, но получил уничтожающий ответ за своё сочувствие).

После этого Государственный Департамент уведомил Международный Комитет Красного Креста. что так как защищающая сторона. которой можно отсылать доклады отсутствует, то отсутствует и необходимость посещения лагерей.

 

С этого момента заключённые американских лагерей официально лишились возможности посещения независимыми наблюдателями, а также возможности получения продуктовых посылок, одежды или медикаментов из какой-либо гуманитарной организации, а также какой-либо почты.

 

Третья Армия Генерала Паттона была единственной армией на всём европейском театре военных действий, которая освобождала военнопленных и тем самым спасла от неминуемой гибели в течение мая множество немецких военнослужащих. Омар Бредли и генерал Дж. С. Х. Ли, командующий Коммуникационной Зоной Европы, отдали приказ об освобождении заключённых в течение недели после окончания войны, но приказом SHAEF - Supreme Headquarters, Allied Expeditionary Force - Высшим Штабом Экспедиционных Сил Союзников он был отменён 15 мая.

 

В тот же день, при встрече, Эйзенхауэр и Черчилль договорились об уменьшении рациона заключённых. От Черчилля требовали соглашения по уровню рационов заключённых т.к. он должен был заявить об уменьшении мясного рациона британцев и хотели убедиться, то "заключённые насколько возможно... должны были снабжаться теми припасами, которые мы сэкономили." Эйзенхауэр ответил, что он уже "уделил вопросу необходимое внимание", но собирается всё перепроверить, чтобы убедиться, "возможно ли дальнейшее снижение."

 

Он сказал Черчиллю, что POW - военнопленные получают по 2 000 калорий в день (2150 калорий были приняты Армейским Медицинским Корпусом США как абсолютный поддерживающий минимум для взрослых, живущих в тепле и ведущих сидячий образ жизни. Военнослужащие США получали по 4 000 калорий в день). Однако он не сказал, что американская армия практически вообще не кормит DEF - Разоружённые Силы Неприятеля или кормит их значительно меньше тех, кто ещё наслаждается статусом военнопленных.

 

Рационы после этого были снова урезаны - прямые урезания зафиксированы в Квартирмейстерских Отчётах. Однако имели место и косвенные урезания. Они оказались возможными ввиду несоответствия списочной и реальной численности заключённых в лагерях.

Дотошный генерал Ли был столь взбешён этими несоответствиями, что буквально воспламенил телефонный кабель от своей штаб- квартиры в Париже до штаб-квартиры SHAEF во Франкфурте: "Командование испытывает значительные трудности в установлении адекватной базы необходимых рационов для военнопленных, содержавшихся на театре военных действий... В ответ на требование Командования ... SAEF предоставила совершенно противоречивые сведения о числе заключённых, содержавшихся на театре военных действий."

 

 

Политикой армии США было не предоставлять "ни крова, ни других удобств". В расположении заключённых: люди жили в норах, выкопанных ими в земле.

 

Затем он цитирует последние заявления SAEF: "В телеграмме... от 31 мая утверждается о наличии 1 890 000 военнопленных и 1 200 000 разоружённых немцев. Независимые же данные командования показывают военнопленных в коммуникационной зоне - 910 980, на временно огороженных площадях - 1 002 422, а в Двенадцатой Армии GP - 965 135, давая общее число 2 878 537 и вдобавок 1 000 000 Разоружённых Германских Сил из немцев и австрияков."

 

Ситуация изумляла: Ли докладывал о более, чем миллионе людей в лагерях США в Европе, чем приводила в своих данных SHAEF. Но он боролся с ветряными мельницами: он был вынужден рассчитывать снабжение пленных немцев продовольствием исходя из числа заключённых, определяемых данными SHAEF G-3 (оперативными). Учитывая всеобщее замешательство, колебания данных простительны, но более 1 миллиона пленных явно исчезли в промежутке между двумя докладами Начальника Военной Полиции Театра военных действий, изданными в один день, 2 июня:

Последний из дневной серии отчётов ТРМ намерил 2 870 000 заключённых, а первый- 1 836 000. Однажды в середине июня количество заключённых в рационном списке было 1 421 559, в то время как данные Ли и не только свидетельствуют о реальном наличии числа, почти втрое превосходящего официальное!

 

Выделение заведомо совершенно недостаточного рациона было одним способом создания голода. Другим были значительно заниженные данные о численности заключённых. К тому же миллион заключённых, получавших хоть какое-то питание благодаря своему статусу военнопленных, потеряли свои права и свою еду тайным переводом в статус DEF. Перевод производился неукоснительно в течение многих недель с особым вниманием соблюдению баланса в еженедельных отчётах SHAEF между POW и DEF - военнопленными и разоружёнными врагами.

Разница между снятыми со статуса POW и получившими статус DEF составляла в течение периода с 2 июня по 28 июля 0,43%.

 

Перевод в DEF не требовал какого-либо перевода человека в другие лагеря или вовлечения каких-либо новых организаций для привлечения Германского гражданского снабжения. Люди оставались там, где они были. Всё, что происходило после нескольких щелчков пишущей машинки - это то, что человек переставал получать скудный кусочек еды от армии США.

 

Условием политики, осуществляемой путём пересчёта и поддерживаемой перемигиванием и кивками - без оформления приказов, была дискредитация, изоляция и изгнание офицеров среднего звена, отвечающих за POW.

Полковник квартирмейстерской службы передовых боевых частей США написал персональное обращение к генералу той же службы Роберту Литтлджону 27 апреля: "Кроме 750 тонн, полученных от 15-й Армии, никаких поступлений не было и не ожидается. Положенные Классы II & IV (рационов), которые мы получили, предназначены полностью для потребления войсками по персональной заявке и абсолютно не относятся к требованиям, возложенными на нас в связи с притоком военнопленных."

 

Слухи об условиях в лагерях циркулировали в американской армии. "Мальчики, эти лагеря - плохие новости" - говорил Бенедикт К. Зобрист, технический сержант Медицинского Корпуса. "Нас предупредили держаться от них как можно дальше."

В мае и начале июня 1945 команда медиков из из Медицинского Корпуса Армии США выполняла инспекцию некоторых лагерей в долине Рейна, где содержались около 80 000 немецких военнопленных. Их отчёт изъят из Национального Архива США в Вашингтоне, но два вторичных источника приводят некоторые сведения из отчёта.

 

Тремя главными убийцами были: диарея или дизентерия (сочтённые одной категорией), сердечные болезни и пневмония. Однако с напряжением медицинской терминологии доктора также фиксировали смерти от "истощения" и "изнурения". Их данные выявили уровень смертности, восьмикратно превышающий самые высокие уровни мирного времени.

 

Но лишь от 9,7 до 15 % заключённых умерли по причинам, чисто ассоциируемым с недостаточным питанием, таким, как истощение и обезвоживание. Преобладали другие болезни, прямо относящиеся к невыносимым условиям содержания. Скученность, грязь, отсутствие каких-либо санитарных условий несомненно усугублялись голодом.

В докладе отмечалось: "Содержание, скученность в загонах, недостаток пищи и отсутствие санитарных условий - всё вносит вклад в столь высокий уровень смертности". Следует помнить, что данные были получены в лагерях POW - военнопленных, а не DEF - разоружённых сил неприятеля.

 

В конце мая 1945 в американских лагерях умерло больше народу, чем в пламени атомного взрыва в Хиросиме.

 

4 июня 1945 телеграмма, подписанная "Эйзенхауэр" сообщила в Вашингтон, что "существует неотложная необходимость снизить количество заключённых при первой возможности пересортировкой всех классов заключённых иным способом, чем этого требуют Союзники." Трудно понять смысл этой телеграммы.

Оснований для её понимания нет и в большом объёме телеграмм, сохранившихся в архивах Лондона, Вашингтона и Abilene, Канзас. И независимо от приказов Эйзенхауэру о приёме или передаче военнопленных, приказ Объединённого Командования от 26 апреля принуждал его не принимать более военнопленных после Дня Победы, даже для работы. Тем не менее, около 2 миллионов DEF были пригнаны после 8 мая.

 

В течение июня Германия была разделена на оккупационные зоны и в июле 1945 SHAEF - Supreme Headquarters, Alliedъ Expeditionary Force - Высший Штаб Экспедиционных Сил Союзников был расформирован. Эйзенхауэр стал военным управляющим зоны США. Он продолжал сдерживать представителей Красного креста и армия США уведомила американские гуманитарные группы, что зона для них закрыта.

Она оказалась полностью закрытой и для каких-либо гуманитарных поставок - до декабря 1945, когда вошло в действие некоторое послабление.

 

Также, начиная с апреля, американцы передали от 600 000 до 700 000 немецких военнопленных Франции для восстановления её инфраструктуры, повреждённой в ходе войны. Многие из пересыльных были из пяти американских лагерей, расположенных вокруг Dietersheim, возле Mainz, в части Германии, перешедшей под контроль Франции. (Остальные были взяты из американских лагерях во Франции).

 

10 июля подразделение Французской Армии вступило в Dietersheim и через 17 дней капитан Julien прибыл для принятия командования. Его отчёт сохранился как часть армейского расследования в дискуссии капитана Жульена с его предшественником. В первом же лагере, в который он вошёл, он засвидетельствовал наличие грязной земли "населённой живыми скелетами", некоторые из которых умирали на его глазах.

Другие грудились под кусками картона, хотя июль не был слишком жарким. Женщины, лежащие в норах, вырытых в земле, взирали на него, отёчные от голода, с животами, пародирующими беременность; старики с длинными серыми волосами смотрели на него сгорбленно; дети шести-семи лет с голодными кругами енотов вокруг глаз смотрели на него безжизненным взором.

 

Два немецких врача в "госпитале" пытались помочь умирающим на земле под открытым небом, между следами от тента, который американцы прихватили с собой. Жульен, участник Сопротивления, поймал себя на мысли: "Это напоминает фотографии Дахау и Бухенвальда.." (Вот только немецкие трудовые лагеря дошли до плачевного состояния из-за поражения Германии; американские же лагеря смерти были созданы из-за победы Америки - прим. перев.).

 

В пяти лагерях вокруг Dietersheim находилось около 103 500 человек и среди них офицеры Жульена насчитали 32 640 человек, которые вообще были не в состоянии работать. Они были немедленно освобождены. В целом две трети заключённых, принятых французами этим летом от американцев из лагерей в Германии и во Франции, были бесполезными для восстановительных работ.

В лагере Сен-Марти 615 из 700 заключённых были неспособны работать. В Эрбиселе, возле Монса, в Бельгиии, двадцать пять процентов мужчин, принятых французами, были "dechets", или балластом.

 

В июле и августе Квартирмейстер США Литтлджон докладывал Эйзенхауэру, что резервы продовольствия Армии в Европе выросли на 39%.

4 августа приказ Эйзенхауэра, состоящий из одного предложения, осуждал всех военнопленных, находящихся в руках американцев, на положение DEF: "Немедленно считать всех членов Германских войск, содержащихся под охраной США в американской оккупационной зоне ГЕРМАНИИ, разоружёнными силами неприятеля, а не обладающими статусом военнопленных."

 

Причина указана не была. Сохранившиеся результаты еженедельных подсчётов указывают на сохранившуюся двойную классификацию, но для POW, с которыми теперь обращались как с DEF, пищевой рацион начал сокращаться со скорости 2% в неделю до 8%.

 

Смертность среди DEF за весь период впятеро превзошла приведённые выше проценты. Официальный "Weekly PW & DEF Report" за 8 сентября 1945 всё ещё хранится в Вашингтоне. В нём указывается, что в совокупности 1 056 482 заключённых содержались Армией США на Европейском Театре, из которых около двух третей идентифицировались как POW. Оставшаяся треть - 363 587 - DEF. За неделю из них умерло 13 051 человек.

 

В ноябре 1945 генерала Эйзенхауэра сменил Джордж Маршалл, и Эйзенхауэр отбыл в США. В январе 1946 в лагерях ещё содержалось значительное количество заключенных, но к концу 1946 США почти свело к нулю число своих заключённых. Французы продолжали удерживать сотни тысяч заключённых в 1946, но к 1949 году выпустили практически всех.

В течение 1950-х большинство материалов, относящихся к американским лагерям военнопленных, было уничтожено армией США.

 

Эйзенхауэр сожалел о бесполезной защите немцами рейха в последние месяцы войны из-за бесполезных потерь с немецкой стороны. По меньшей мере в 10 раз больше немцев - по меньшей мере 800 000, очень вероятно, более 900 000, и вполне возможно, более 1 миллиона, умерло в американских и французских лагерях, чем было убито в северо-западной Европе, с момента вступления Америки в войну в 1941 по апрель 1945.

 

На этом аэрофотоснимке каждая чёрная точка означает немецкого военнопленного, сидящего в заснеженном поле в течение месяца.

 

Мы пришли в лагерь военнопленных в Брилоне возле Зауэрлянда. Была зима и мы расположились на заснеженном пастбище. Ночью мы лежали по 7-8 человек, тесно прижавшись друг к другу. После полуночи лежавшие внутри менялись местами с лежащими снаружи, чтобы те не замёрзли до смерти.

 

Следующим лагерем был Ремаген на Рейне. 400 000 человек в одном лагере. Условия были ужаснейшие. Нам не давали еды по 2-3 дня, и мы пили воду из Рейна. Мы выстраивались утром в линию, чтобы добыть 1/2 литра воды ("коричневого супа") к вечеру. Тот, кто не кипятил воду, заболевал диареей и умирал, в большинстве случаев в рве-туалете. Здесь были прекрасные фруктовые сады, но через несколько недель от них ничего не осталось.

Мы отрывали ветви, разводили огонь, кипятили воду и варили по одной картофелине на двоих. 40 человек получали 1 кГ хлеба. У меня не было стула по месяцу. В таких условиях в неделю умирало по 1 000 человек. Мы так ослабли, что не могли вставать и ходить - то воспоминание навсегда врезалось в мою память.

 

Лихорадка ворвалась в лагерь в мае 1945. Нас перевели в другой лагерь в Кобленц. Когда мы прибыли, клевер был 15см высоты. Мы прессовали и ели его. Пшеница достигала полуметра и мы были рады, что можем лежать не на голой земле. Лагерь подчинялся французам, и большинство заключённых были переведены во Францию. Мне выпало счастье быть освобождённым по медицинскому заключению.

 

 

In "Eisenhower"s Death Camps": A U.S. Prison Guard"s Story

 

В "лагерях смерти Эйзенхауэра": История американского охранника (отрывок)

 

В конце марта - начале апреля 1945 меня направили охранять лагерь военнопленных около Андернаха на Рейне. У меня было четыре курса немецкого, и я мог разговаривать с заключёнными, хотя это было запрещено. Но со временем я стал переводчиком и мне было поручено выявлять членов СС. (Я не выявил ни одного).

 

 

В Андернахе около 50 000 заключённых содержались в открытом поле, огорожённом колючей проволокой. Женщины содержались в отдельном загоне. У заключённых не было ни убежищ, ни одеял, у многих не было и пальто. Они спали в грязи, под дождём и на холоде, среди неимоверно длинных рвов для экскрементов. Весна была холодной и ветреной и их страдания от непогоды были ужасными.

 

Ещё более ужасно было наблюдать, как заключенные варили в жестяных банках подобие жидкого супа из травы и сорняков. Очень скоро заключённые были истощены. Дизентерия свирепствовала, и очень скоро они спали в собственных экскрементах, слишком слабые и скученные, чтобы добраться до траншей-туалетов.

Многие умоляли дать им еды, слабели и умирали на наших глазах. У нас было полно еды и другого продовольствия, но мы ничем не могли им помочь, включая медицинскую помощь.

 

Разгневанный, я выразил протест своим офицерам, но был воспринят с враждебностью или мягким безразличием. Под нажимом они отвечали, что выполняют строжайшие указания "с самого верха".

Обратившись на кухню, я услышал, что кухмейстерам строго запрещено делиться провизией с заключёнными, но её как никогда много и они не знают, что с ней делать. Мне пообещали выделять понемногу.

 

Когда я перебрасывал еду заключённым через колючую проволоку, я был схвачен охранниками. Я повторил "правонарушение" и офицер злобно пригрозил, что пристрелит меня. Я подумал, что это блеф, пока не увидел на холме возле лагеря офицера, расстреливающего из пистолета 45 калибра группу немецких гражданских женщин.

На мой вопрос он ответил: "Стрельба по мишеням" и продолжал палить до последнего патрона в магазине. Я видел, как женщины бежали в укрытие, но из-за дальности не смог определить, ранил ли кого-либо офицер.

 

Тогда я понял, что имею дело с хладнокровными убийцами, полными моральной ненавистью. Они считали немцев недочеловеками, достойными уничтожения: другой виток нисходящей спирали расизма. Вся пресса конца войны была полна фотографий немецких концлагерей с истощёнными узниками. Это увеличивало нашу самоуверенную жестокость и облегчало нам вести себя таким образом, с которым мы были посланы бороться...

 

 

 

Немцы наивно полагали общечеловеков цывилизованными (Ха! На себя бы посмотрели!) и ломанулись сдаваццо к оным. Однако, в "варварском" советском плену их умерло не более 12% (причом львиная доля в 1942-43гг.), в то время как в цывилизованнодемократическом - около 25% (причом львиная доля - опосля капитуляции Германии). Вот такая вот демократия :bk:

[AURA1566846510]

А тем временем, еще один эпизод... :rolleyes:

 

 

Легендарная Тридцатка

 

 

256-дневная оборона Севастополя 1941-1942 г.г. несомненно останется одной из наиболее ярких страниц истории 2-й мировой войны. Защитники главной базы Черноморского флота сорвали планы немецкого командования по наступлению на Кавказ, повлияв на весь ход войны. Немалую роль в этом сыграли уникальные береговые батареи Севастополя.

 

Признания противника – одно из самых ценных свидетельств. Немецкие генералы и фортификаторы неоднократно признавали, что «форт Максим Горький» (под таким названием в немецких документах фигурирует севастопольская береговая батарея №30) являлся подлинным шедевром инженерного искусства» и что именно «форт Максим Горький» «в силу своих исключительных качеств смог отсрочить падение Севастополя более чем на полгода». Против «тридцатки» немецкое командование стянуло со всей Европы самые мощные орудия. На стенах погибшей в неравном бою батареи вражеские солдаты написали «… самая сильная крепость мира»

 

Еще в 1905 году после войны с Японией Российское правительство приняло решение усилить обороны военно-морской базы в Севастополе, соорудив на подступах к городу две береговых батареи крупного калибра.

 

Постройка батареи береговой обороны была начата на возвышенности Алькадар (в районе нынешнего поселка Любимовка) в 1913 году. Проект батареи разработал военный инженер генерал Н.А.Буйницкий с учетом рекомендаций известного русского фортификатора (еще и известного композитора) генерала Цезаря Антоновича Кюи, который, изучив в специальной работе особенности обороны Севастополя в 1854—1855 годах, предложил для батареи наиболее выгодную позицию. В конце минувшего столетия военные инженеры с огромным интересом следили за полемикой Кюи в печати с немецким генералом фон Зауером, считавшим, что строительство фортов стало делом дорогостоящим, но совершенно бесполезным. История 2-й обороны Севастополя подтвердила правоту русского фортификатора.

 

Это был без преувеличения гениальный проект. Господство над окружающей местностью обеспечивало двум двухорудийным 305-миллиметровым установкам, проворачивающимся на 360 градусов, круговой обстрел. Их дальность стрельбы составляла 44 километра. Находится на севере от Севастополя, в годы ВОВ могла обстреливать как морские цели так и сухопутные

 

Широта, Долгота: 44.6638036908746 33.5588121414185

 

Почти 100 лет назад батарею уже планировали полностью электрифицированной. Все операции по заряжанию и наведению орудия выполняли 17 электродвигателей. На поверхности должны были находиться только орудийные башни с 200-миллиметровой броней. Остальные помещения батареи находились в железобетонном массиве длиной 130 и шириной 50 метров. Внутри блока на двух этажах располагались погреба боеприпасов, силовая станция, жилые и служебные помещения. В подбашенном помещении имелась рельсовая железная дорога с ручными вагонетками, в которых боеприпасы доставлялись к заряднику. С командным пунктом батарею должен был соединять 600-метровый подземный коридор. Работы велись до 1914 года. По сей день на батарее сохранились переговорные устройства начала прошлого века.

 

Строительство батареи возобновилось в 1928 году. От станции Мекензиевы горы к батарее проложили 6,5-километровую ветку. Массивные детали сгружали с железнодорожных платформ и устанавливали на свои места специальным краном. В башнях батареи были установлены 305-миллиметровые орудия образца 1913 года (линкоровский калибр).

 

В 1934 году после пробных артиллерийских стрельб по морским целям батарея вошла в состав частей береговой обороны Черноморского флота с присвоением №30. Первым командиром тридцатой батареи был капитал Ермил Донец.

 

В 1936 году был сооружен главный командный пункт батареи, а также система постов корректировки огня (на мысе Лукулл, в устьях рек Альмы, Качи, на мысах Херсонес и Фиолент, а также над западным берегом Балаклавской бухты). Такая сеть наблюдательных пунктов была необходима в связи с колоссальной дальнобойностью батареи — 44 километра. Иными словами батарея доставала до Николаевки или Почтового, а Бахчисарай могла накрыть любым снарядом. «Тридцатка» держала под контролем площадь свыше 5 тысяч квадратных километров.

 

 

В боевой рубке башенной батареи №30: командир батареи капитан Г.А. Александер (слева) и военком батареи старший политрук Е.К. Соловьёв. 1941 год.

В 1937 году командование 30-й батарей принял капитан Георгий Александрович Александер.

 

К началу 2-й мировой войны в Севастополе было две батареи такого калибра. Помимо расположенной в районе поселка Любимовка «тридцатки», базу флота прикрывала батарея №35 на мысе Херсонес. Обе они входили в состав 1-го отдельного артиллерийского дивизиона береговой обороны Главной базы Черноморского Флота. Обе батареи изначально строились как береговые, то есть были предназначены для борьбы с кораблями противника: 30-я батарея прикрывала район севернее мыса Лукулл, 35-я батарея должна была обстреливать сектор от мыса Херсонес до мыса Фиолент. Но когда в октябре 1941 года немецкие войска ворвались в Крым, береговые батареи, предназначенные для защиты Севастополя с моря, стали главным калибром обороны города с суши.

 

Следует отметить, что 35-батарея была расположена слишком далеко от района наступления немцев и доставала только до станции Мекензиевы горы, а поэтому именно "тридцатке" суждено было сыграть столь яркую роль в обороне Севастополя.

 

30 октября 1941 года 11-я немецкая армия начала наступление на Севастополь. Первыми вступили в бой артиллеристы 54-й батареи береговой артиллерии, находившаяся в 40 км от Севастополя у деревни Николаевка.

 

1 ноября по колонне мотопехоты открыла огонь 30-я батарея. Первая боевая стрельба была проведена по частям г подвижной группы Циглера в районе станции Альма (ныне Почтовое).

 

Из записей в «Журнале боевых действий батареи»:

 

4 ноября 1941 года, 14 ч. 55 мин., выпущено по наступающей пехоте и минометной батарее 19 шрапнелей. Батарея подавлена, наступление приостановлено.

 

16 ч. 36 мин. По балке Коба-Джига 6 снарядов (летчики заметили там скопление техники противника)

 

19 ч. 10 мин. Заградительный огонь по шоссе Симферополь — Бахчисарай и по железной дороге... 21 снаряд. Рассеяно до батальона пехоты.

 

22 ч. 00 мин. Шесть фугасных снарядов по пехоте...

 

С помощью развернутых заблаговременно на господствующих высотах наблюдательных пунктов батарея поражала колонны немецких войск и железнодорожные составы на станциях Альма и Биюк-Сюрен.

 

Прибыв в Севастополь, командующий Приморской армией генерал-майор И. Е. Петров тщательно изучил обстановку, оценил исключительно удачное расположение батареи Александера.

 

О значении 30-й батареи говорит тот факт, что один из главных ударов своего декабрьского наступления немцы вели в районе реки Бельбек и Маккензиевых гор именно с целью уничтожения 30-й батареи. Во время наступления к командному пункту батареи, на расстоянии 300 метров подошли около 12 танков противника. Батарея открыла огонь прямой наводкой по немецким танкам.

 

 

«Положение создалось довольно затруднительное, — вспоминал участник боев Д. И. Пискунов, — Но тут земля под нами вздрогнула, и раздался близкий взрыв огромной силы. Выглянув из траншеи, я увидел, что там, где только что стоял и стрелял танк, уже ничего не было! Лишь падали комья земли и какие-то обломки. Оказалось, что по танкам ударила прямой наводкой береговая батарея Александера».

 

У немецкого командования 30-я батарея получила название форт «Максим Горький I » (под вторым номером шла батарея №35). Именно боевыми качествами форта командующий немецкой армией, штурмовавшей Севастополь, Эрих Манштейн оправдывал перед фюрером неудачи при штурме Севастополя.

 

За два месяца 30-я батарея произвела по немецким войскам 1238 выстрелов. При полном заряде стволы батареи должны были выдерживать 300 выстрелов – потом их требовалось заменить. Поэтому командование «тридцатки» вело огонь половинными зарядами. И все же к началу 1942 года каналы стволов полностью износились.

 

Из секретного хранилища в Севастополе извлекли запасные 50-тонные стволы. В январскую ночь их перевезли на батарею и замаскировали.

 

По инструкции в мирное время стволы батареи с помощью 75 тонного подъемного крана, можно было заменить за 60 суток. Личный состав батареи вместе со специалистами ленинградского завода «Большевик», и Артиллерийского ремонтного завода Черноморского флота №1127 заменили стволы за 16 суток вручную с помощью небольшого крана и домкратов. Причем линия фронта к тому времени находилась в 1,5 километрах от батареи.

 

В мае 1942 года немецкое командование начало новое наступление на Севастополь, под кодовым названием «Штёрфанг» (Лов осетра). Понимая всю важность «форта Максим Горький -1» в системе обороны города, противник перебросил под Севастополь мощную группу тяжелой артиллерии.

 

305-мм мортира фирмы "Шкода" образца 1917 года. У немцев под Севастополем было 16 таких мортир, которые выпустили во время 3-го штурма 4922 снаряда.

 

210-мм мортира Mrs 18 обр. 1918/36 г.

 

В ней имелись пушки калибра до 194 мм, дивизион 210-мм мортир, два дивизиона 240-мм тяжелых гаубиц, четыре батареи гаубиц калибра 280 мм, два дивизиона 305-мм мортир, батарея из двух мортир калибра 356 мм. Под Севастополем были развернуты 624-й дивизион (в каждой из трех его батарей было по две 305-мм мортиры и три 210-мм Moerzer 18), батарея 420-мм гаубиц, батарея 420-мм мортир «Gamma» (вес установки 140 тонн, вес снаряда 1020 кг; дальность стрельбы 14 километров) и батарея 280-мм железнодорожных артустановок.

 

420-мм мортира Gamma-Geraet на позиции под Севастополем. Лето 1942

 

280-мм железнодорожное орудие "Бруно" на позициях под Севастополем

Кроме того, имелось 2 специальных орудия калибра 600 мм типа «Карл» и 800-мм суперпушка «Дора».

 

Осадные мортиры «Карл» передвигавшиеся на гусеничном ходу, стреляли 600-миллиметровыми бетонобойными снарядами массой свыше двух тонн (т.е. вдвое превосходили «тридцатку» по калибру и втрое – по весу снаряда). Таким образом, «Карл» стал самой крупнокалиберной и тяжелой самоходной артиллерийской установкой. Впрочем, гусеницы применялись только для ограниченного маневрирования на огневой позиции. В связи с большой величиной силы отдачи машина перед выстрелом опускалась днищем на грунт. По замыслу конструкторов снаряд «Карла» пробивал бетонную плиту толщиной до 3,5 м либо 450-мм броню. Небольшая скорость полета снаряда позволяла наблюдать его в воздухе.

 

Помимо двух «Карлов» под Севастополь перебросили орудие «Дора» калибром 800-мм. Это было самое большое орудие в мире, применявшее в войнах. Пушка перевозилась 60-ю железнодорожными составами. Ствол орудия имел длину 30 м., а лафет был высотой в 3-х этажный дом. Орудие обслуживало 5 тысяч человек, командовал им генерал-майор. Наведение по горизонтальной плоскости осуществлялось движением орудия по специально построенному искривленному участку трехколейной железной дороги. Монстр стрелял снарядами от 4 до 7 тонн, которые пробивали броню толщиной в 1 метр или 8-метровый слой бетона. «Дора» не успела к штурму линии Мажино, поэтому Севастополь должен был стать ее первым боевым крещением.

 

Огневую позицию для «Доры» выбрали в 2 км к востоку от Бахчисарая. Оборудование ее заняло 4 недели. 26 мая 1942 года орудие было установлено на позиции.

 

5 июня 1942 года в 5.35 первый бетонобойный снаряд был выпущен по северной части Севастополя. Следующие 8 снарядов полетели в район батареи № 30. Столбы дыма от взрывов поднимались на высоту 160 м, однако ни одного попадания в броневые башни достигнуто не было, точность стрельбы орудия-монстра с дистанции почти 30 км оказалась, как и следовало ожидать, весьма невелика.

 

Но не «Дора», а именно «Карлы» оказались наиболее опасным противником 30-й батареи.

 

600-мм мортира типа "Карл" (Karl-Geraet) на огневой позиции под Севастополем. Лето 1942

 

С 30-й батареи хорошо просматривался весь фронт под Севастополем, и Александер организовал инструментальную разведку. Это оправдало себя: «Карлов», для максировки ведущих огонь одновременно с другими немецкими батареями, выдали особо яркие вспышки при выстрелах и характерный, харкающий звук. Между «чудищами» и батареей Александера завязалась артиллерийская дуэль.

 

С 5 по 14 июня «Карлы» выпустили по «тридцатке» 172 бетонобойных и 25 фугасных 600-миллиметровых снарядов, повредив бетонный массив батареи. 14 июня один из 600-мм снарядов попал в орудийную башню 30-й батареи. Часть расчета погибла, но поврежденная башня могла вести огонь. По некоторым данным один из «Карлов» также был сильно поврежден огнем батареи Александера, и его вывезли в Германию. «Дору» же обнаружила разведгруппа и вызвала с Кавказа авиацию. Летчики нанесли по позиции «Доры» короткий, но ощутимый удар, выведя из строя энергопоезда, состав спецсопровождения, платформы обслуживания и вагоны с боеприпасами. Генерал-майор, командовавший «Дорой», счел за благо просить о срочном перебазировании за пределы Крыма...

 

30-я батарея, вела огонь до последнего снаряда. Прекрасно понимая значение 30-й батареи в системе обороны Севастополя немцы не прекращали атаки танками и пехотой на позиции батареи. К 17 июня батарея расстреляла весь боезапас и когда последовала новая серия атак, батарейцы отбивались выстрелами учебными болванками. Попаданием такой болванки оторвало башню немецкому танку, попытавшемуся обстрелять батарею из района усадьбы совхоз-завода имени Софьи Перовской. Но бой был неравным — немцы к тому времени полностью окружили батарею и уже вели бои за овладение Северной стороной и Михайловским равелином. "Тридцатка" не сдалась даже когда стало ясно, что батарея полностью окружена и немецкие автоматчики уже просочились к башням. Подошедших автоматчиков обстреливали пороховыми зарядами — струя пороховых газов с температурой 3000°С буквально стирала немецкую пехоту с лица земли.

 

24 июня немецкий пехотный полк и три саперных батальона окружили батарею и ворвались на ее территорию. Вражеские саперы применяли огнеметы, заливали в трещины бензин, использовали подрывные заряды.

 

Немецкий огнеметчик. Севастополь, лето 1942

 

Александер принял решение взорвать башни, все дизели и силовую станцию, уничтожить новейшие приборы стрельбы, что было выполнено 21 июня. На батарее уже не было продуктов и воды, раненые умирали от нагнетаемого немцами дыма. Пытаясь сломить сопротивление защитников батареи, германские саперы произвели внутри уже разрушенных башен несколько мощных взрывов. В орудийном блоке начался пожар.

 

Батарея горит. На фотографии – башня №2 (западная).

 

Последним решением командования батареи было вырваться из расположения батареи, но уже не в город, а к партизанам в горы. Батарея была уже полностью окружена противником и Александер понимал, что и Северная сторона уже захвачена немцами.

 

26 июня немцы прорвались внутрь батареи и взяли в плен оставшихся в живых артиллеристов. Командир батареи Александер с несколькими матросами вырвался из бетонного блока через водосток. Группа попыталась прорваться к партизанам, однако на следующий день, в районе деревни Дуванкой (ныне Верхнесадовое) была обнаружена и пленена противником. Александер был в штатском, но его схватили, так как один предатель из местного населения опознал его и выдал фашистам. Александера отправили в тюрьму в Симферополь, где расстреляли, видимо, за отказ сообщить интересующие немцев данные по 30-й батарее. Так и не попало в руки немцев знамя 30-й батареи, скорее всего его уничтожили последние защитники батареи, правда ходит легенда, что знамя замуровали в стену в подземельях батареи.

 

 

В самом конце войны в руки советского командования попали секретные архивы «третьего рейха». Они содержали чертежи и техническую документацию об уже известных нам орудиях-«монстрах», о неосуществленных проектах всевозможного «чудо-оружия». Но каково же было удивление, когда среди этих бумаг были обнаружены описания и чертежи 30-й батареи, сделанные германскими инженерами. Это было подлинное исследование, включавшее расчеты на прочность артсистемы, износ стволов, анализ порохов и ряд других вопросов. В конце был приложен вывод о том, что «форт» русских являлся подлинным шедевром инженерного искусства и что именно он в силу своих исключительных качеств смог отсрочить падение Севастополя более чем на полгода.

 

На одной из трофейных фотографий на развалинах батареи краской написано: «...И это был конец сильнейшей крепости мира».

 

Во время войны фортификационные сооружения батареи серьезных повреждений не получили. Были выведены из строя только башенные установки, внутренние механическое оборудование батареи и приборы управления стрельбой.

 

При восстановлении 30-й батареи в послевоенный период, было решено максимально использовать сохранившиеся объекты.

 

 

Башни и орудия взяли с балтийского линкора «Фрунзе» (бывший «Полтава») и модернизировали. Теперь батарея насчитывала уже не 4, а 6 орудий МБ-3-12-ФМ калибром 305 миллиметров. На командном пункте установили самую совершенную для того времени систему управления стрельбой «Берег» с радиолокационной станцией и теплопеленгаторами. Согласно спецификации, батарея была способна выдержать 10-часовую химическую атаку, или бомбардировку 2000-килограммовыми фугасами, или воздушный ядерный взрыв…

 

До середины 1990-х в составе 778-го артиллерийского, а затем 51-го ракетного и 632-го ракетно-артиллерийских полков дивизион обеспечивал береговую оборону Главной базы Черноморского флота.

Последний раз батарея стреляла в 1958 году. Снимали фильм «Море в огне». Орудия развернули в сторону Мекензиевых гор. В результате во многих домах близлежащих сел повылетали стекла, у некоторых домов даже сорвало крыши.

 

В 1997 личный состав 30-ки был переведен на Кавказское побережье, а фортификационные сооружения передали взводу консервации. Однако в течении 72 часов батарея может быть приведена в боевую готовность.

 

 

До второй мировой войны в СССР было построено несколько 305 миллиметровых башенных батарей. Среди них форт Красная Горка на Балтике и знаменитая Ворошиловская батарея на Дальнем Востоке. Сегодня из них сохранилась только «тридцатка» благодаря усилиям ветеранов Черноморского флота. Сегодня она является не только уникальным военным объектом, но и памятником морякам, которые здесь героически сражались и погибали, защищая свое Отечество.

[PolaCola]

Есичо - обращайтесь. Как гриццо, чем богат...

Воспользуюсь столь щедрым предложением.

 

"Наша" Великая Отечественная Война началась в 1941, "их" Вторая Мировая в 1939.

Хотелось бы почитать интересных (возможно неортодоксальных, или же сравнения разных точек зрения) материалов о том, чем занималась русская армия с 1939 года по 1941, про Польшу, про участие/неучастие наших войск в нападении на нее.

[AURA1566846510]

"Наша" Великая Отечественная Война началась в 1941, "их" Вторая Мировая в 1939.

 

"Их" - это интересно кого? Цывилизованных общечеловеков? А то к 39-му в Китае и окрестностях количество жертв боевых действий уверенно перевалило за 10 млн.чел. не считая боев на о.Хасан и р.Халхин-Гол... :rolleyes: Опять же - войну в Испании 1936г. , где подразделения РККА напрямую противостояли немецкому "Легиону Кондор" как считать будем? ;)

Война-то мировая была, а Европейский полуостров - далеко не весь мир однако :bk:

[PolaCola]

"Их" - это интересно кого? Цывилизованных общечеловеков?

Да, есть такое.

Но скажем так, согласно официальной доктрине началом Второй Мировой считается нападение Германии на Польшу 1 сентября 1939 года, все что было до этой даты, принято считать предпосылками ко Второй Мировой. Т.е. пока Германия формировала аншлюзы и подписывала пакты со своими союзниками, и по чуть-чуть (ну или не очень) нападала на тех, до кого никому особо дела не было, это была так, не Мировая Война, а когда с 3 сентября ей ряд стран от Канады до Непала, объявил войну, тогда Вторая Мировая официально считается начавшейся.

 

Собсна меня то пока больше интересуют различные мнения по поводу участия советской армии в событиях 1939 года в Польше.

[AURA1566846510]

Да, есть такое.

Но скажем так, согласно официальной доктрине началом Второй Мировой считается нападение Германии на Польшу 1 сентября 1939 года, все что было до этой даты, принято считать предпосылками ко Второй Мировой. Т.е. пока Германия формировала аншлюзы и подписывала пакты со своими союзниками, и по чуть-чуть (ну или не очень) нападала на тех, до кого никому особо дела не было, это была так, не Мировая Война, а когда с 3 сентября ей ряд стран от Канады до Непала, объявил войну, тогда Вторая Мировая официально считается начавшейся.

 

У китайцев на сей счот иная точка зрения, а оных будет побольше чем всех общечеловеков вместе взятых ;)

Для пиндосов же война началась с Перл-Харбора и плевали они на мнение эуропейсов со своего эмпайрстейт... :prankster2:

Ну а для нас - 22 июня 1941 года... :rolleyes:

 

 

 

Собсна меня то пока больше интересуют различные мнения по поводу участия советской армии в событиях 1939 года в Польше.

 

Для начала хронология событий - так сказать укратце:

 

Освободительный поход Красной Армии

 

Советское правительство внимательно следило за событиями в Польше. Уже 11 сентября последовал секретный приказ об образовании Украинского и Белорусского фронтов. К тому же 15 сентября произошло важнейшее событие: Япония и СССР заключили мирный договор, завершивший конфликт на Халхин-Голе (который японцы называют Номонханским инцидентом). 16 сентября польское правительство интернировалось в Румынию. К этому времени немецкие войска вышли на линию Львов - Владимир-Волынский - Брест - Белосток, что, в общем, соответствовало линии разграничения сфер влияния, определенную секретным протоколом договора Молотова - Рибентропа и в то же время совпадало с «Линией Керзона», границей между Советской Россией и Польшей, предложенной Англией еще в 1919 г.

 

16 сентября начиная с 16 часов, в частях Белорусского и Украинского военных округов начали зачитывать приказ о выступлении в «освободительный поход» (впрочем, тогда это словосочетание писали без кавычек).

 

17 сентября в 05:49 войска Красной Армии получили приказ перейти государственную границу с Польшей. В этот же день главнокомандующий польской армии Э. Рыдзь-Смиглы издал приказ: не считать СССР воюющей стороной и не оказывать его войскам сопротивления. В приказе говорилось: «...Части, к которым подошли Советы, должны начать с ними переговоры с целью вывода наших гарнизонов в Румынию и Венгрию».

 

Командование польских ВВС отдало приказ об эвакуации всех самолетов в Румынию. В эту страну перелетело около 100 машин: 19 бомбардировщиков PZL-37 «Лось» и по четыре десятка легких бомбардировщиков PZL-23 «Каращь», истребителей Р-7 и Р-11.

 

Известие о вступлении Красной Армии на территорию Польши было с восторгом встречено варшавянами. Многие из них верили, что Сталин ввел войска для оказания им помощи.

 

К 22 сентября части Вермахта и Красной Арми встретились практически по всей линии фронта. После соответствующих правительственных указаний немецкие войска стали последовательно отходить, передавая РККА захваченные польские города и другие населенные пункты. К 29 сентября войска вышли на рубеж Сувалки - Соколув - Люблин - Ярослав - Перемышль и далее по реке Сан. Заключенные 23 и 28 сентября договора между Германией и СССР «О дружбе и границе» окончательно закрепили очередной территориальный раздел Польши.

 

Переводчик И. В. Сталина Валентин Бережков, участник Освободительного похода, писал в своих воспоминаниях: «Мне, как свидетелю событий, происходивших осенью 1939 года, не забыть атмосферы, царившей в те дни в Западной Белоруссии и Западной Украине. Нас встречали цветами, хлебом-солью, угощали фруктами, молоком. В небольших частных кафе советских офицеров кормили бесплатно. То были неподдельные чувства». В Красной армии видели защиту от гитлеровского террора. Нечто похожее происходило и в Прибалтике. Многие бежали от наступавшего Вермахта на Восток, ища спасения на территории, контролировавшейся Красной Армией...

В сентябре 1939 года советских солдат встречали как освободителей - с цветами и хлебом-солью. А в июне 1941 года в Западной Украине и Западной Белоруссии так поначалу встречали уже немцев. »

 

17 сентября

 

Красная Армия перешла польско-советскую границу. На Польшу двинулись войска Белорусского и Украинского фронтов. В их составе насчитывалось шесть армий, в которые входили два танковых корпуса и 12 танковых бригад, имевших на вооружении 203 танка Т-28, 1614 БТ-5 и БТ-7, 1601 Т-26, 355 бронеавтомобилей. И это без учета бронетехники пехотных и кавалерийских дивизий.

 

В кавалерийских дивизиях имелись танковые полки из 34 - 41 БТ (в основном - БТ-2), а в пехотных дивизиях - танковые батальоны из 20 - 30 Т-37, Т-38 и Т-26. В состав рот боевого обеспечения в танковых бригадах входили и огнеметные танки. К счастью, до их боевого применения дело не дошло. В небольших количествах в разных частях на вооружении стояли танки БТ-7А с 76-мм пушкой и самоходные установки СУ-5. Бронеавтомобили применялись не только в танковых, но и в пехотных и кавалерийских частях. Основные типы советских броневиков: ФАИ и БА-20 различных модификаций, БА-3, БА-6 и БА-10. Наступление поддерживали бронепоезда 4-го и 8-го дивизионов Белорусского военного округа.

 

Общее количество бронированных машин РККА, участвовавших в «Освободительном походе», превосходило общее количество бронетехники в немецкой армии. Так что пять тысяч танков, которые СССР обещал выставить для оказания помощи Польше на переговорах в августе 1939 г., оказывались реальностью.

 

Разрозненные части и подразделения польских войск, в беспорядке отступавшие на Восток, в большинстве случаев не оказывали сопротивления Красной Армии и складывали оружие. Однако порой происходили достаточно жестокие столкновения.

 

25-й танковый корпус (командир-полковник И. О. Яркин), входивший в состав Конно-механизированной группы Украинского фронта, наступал с боями с первого же дня. 17 сентября были взяты Чорткув и Жидкув, на следующий день - Бучач, Черемхов. В бою под Добровами 18 сентября разведывательный батальон 5-й легкотанковой бригады, имевший всего 15 танков БТ и 13 бронеавтомобилей захватил несколько сот солдат и одну танкетку ТК-3. 1-я мотострелковая бригада в районе Монастырска разбила 54-й пехотный полк, штаб 12-й пехотной дивизии и 8-й отдельный Познанский мотоотряд.

 

19 сентября части 25-го танкового корпуса вышли к Галичу. На следующий день 1-я мотострелковая дивизия вела бой с поляками под Неговеце, а основные силы подошли к г. Стрый и встретились с германскими войсками. В ночь на 23 сентября корпус совершил марш в район Комарно, где встретился со 2-й горнострелковой дивизией немцев. За время боев в корпусе насчитывалось 8 убитых и 24 раненых. Потери матчасти составили 8 автомашин, а также тягач «Комсомолец» из 1-й мотострелковой бригады, разбитый в бою под Неговеце. Перешли границу и бронепоезда. Бронепоезд № 16 участвовал в захвате Дриссы, № 19 и № 21 -Фарново и Захаце. Дальнейшее продвижение «крепостей на колесах» остановилось из-за отсутствия широкой колеи на территории Польши и они несли патрульную службу в прифронтовой полосе.

 

18 сентября

 

Вечером 6-я танковая бригада (командир - полковник Болотников) вышла на южную окраину Вильно и с ходу начала его штурм. С рассветом 19 сентября бригада вела уличные бои. К 11 часам город был захвачен и удерживался до подхода 22-й и 25-й танковых бригад и 24-й кавалерийской дивизии. В числе защитников Вильно, кроме частей регулярной армии, также действовали отряды офицеров и студентов-добровольцев. Во время уличных боев для уничтожения пулеметов, установленных на крышах и чердаках домов, успешно использовались артиллерийские танки БТ-7А.

 

Тем временем продолжались бои между германскими и польскими войсками. Танки Pz. Kpfw. II Ausf. C 2-й моторизованной дивизии корпуса Гудериана переправились через Нарев под Замбровем. Под Кельце воевал 67-й танковый батальон 3-й легкой дивизии Вермахта.

 

34 танка R-35 21-го танкового батальона легких танков перешли румынскую границу. Данных об их участии в боях с немцами не обнаружено. В этот день так же перешел венгерскую границу моторизованный разведотряд, сформированный из остатков 21-го и 81-го бронедивизионов.

 

19 сентября

 

27-я легкотанковая бригада (командир - полковник И. Ющук), входившая в 15-й танковый корпус, к 13 часам подошла к Гродно. Поляки уничтожили мосты через Неман. Гарнизон города насчитывал около 3000 человек, к войскам примкнули отряды полиции, жандармерии, добровольцы. В число защитников Гродно входил и личный состав 32-го бронедивизиона, потерявшего свою технику на переправе через реку Мень.

 

Первым на штурм города двинулся разведывательный батальон бригады в составе 12 танков и одного бронеавтомобиля. Позже к нему присоединились танки 1-го и 2-го танковых батальонов, всего 36 машин. К вечеру подошли два батальона 119-го стрелкового полка. К вечеру 20 сентября была захвачена южная часть города. К следующему утру подошли два батальона 101-го стрелкового полка и мотоотряд 16-го стрелкового корпуса с артиллерией. В течение 21 сентября город был взят штурмом, а польские части отошли в направлении Сопоцкин - Сувалки. До конца дня 22 сентября велись бои по уничтожению мелких групп польских войск.

 

Потери советских войск составили около 200 человек убитыми и примерно 500 ранеными. Противником сожжено два БТ-7, один Т-26 и один бронеавтомобиль БА-10, подбито 12 танков и один бронеавтомобиль. Поляки потеряли убитыми более 500 военнослужащих и «большое количество людей было раздавлено танками на восточной окраине города». В плен взято более 1,5 тысяч человек, трофеи - 514 винтовок, 146 пулеметов, миномет и зенитное орудие. В донесении командир 15-го танкового корпуса комдив М.П. Петров отметил: «В боях за Гродно противник проявил большое упорство, расстреливая из окон и с чердаков бойцов и бросая бутылки с бензином в танки».

 

Отступившие из Гродно польские части были окружены в Августовских лесах вечером 22 сентября отрядом в составе 37 танков БТ и стрелково-пулеметного батальона из 2-й легкотанковой бригады (командир - комбриг А. В. Куркин), входившей в состав 15-го танкового корпуса. Вместе с ними действовали 8 танков под командованием майора Чувакина, приданных Конно-механизированной группе.

 

В кольце оказались остатки 101-го и 102-го польских кавалерийских полков с двумя орудиями, а также уланского полка Домбровского, 10-го и 13-го пехотных полков и другие части, пытавшиеся уйти в Литву. Бои продолжались до 25 сентября. В них погиб и генерал Вильчинский, руководитель обороны Гродно. Но некоторым подразделениям, среди них и остаткам личного состава 32-го бронедивизиона, удалось прорваться в Литву. Потери с советской стороны - 11 убитых; 4 танка БТ-7 подорвалось на минах.

 

Польские войска, находившиеся в «котлах» под Кутно и Седльце, капитулировали. Команда бронепоезда № 52 «Пилсудчик», расстреляв все снаряды, взорвала состав, не допустив попадание его в руки врага.

 

Остатки 10-й кавалерийской моторизованной бригады перешли венгерскую границу. В ее составе еще оставались четыре танкетки ТК-3.

 

В этот же день под Вульке Венгловой польские кавалеристы лихой атакой в конном строю разгромили немецкий пехотный батальон, но сами оказались атакованы немецкими танками. Все происходящее засняли немецкие кинооператоры. Кадры кинохроники широко использовались пропагандистами, восхваляющими творение технического и военного гения Германии - танки.

 

Оборона Львова

 

Подо Львовом польским войскам пришлось вести бои как с частями Вермахта, так и Красной Армии.

 

24-я легкотанковая бригада (командир - полковник П. С. Фотченко) 18 сентября совместно с частями 10-й танковой бригады захватила Тарнополь и получила приказ к 02:00 19 сентября захватить Львов.

 

Гарнизон города под командованием бригадного генерала В. Лангера вел бои с частями 14-й немецкой армии. Поляков поддерживали бронепоезда «Смели», громивший части 2'й горнострелковой дивизии, и «Бартош Гловацкий», сражавшийся с 1-й горнострелковой дивизией. 19 сентября «Бартош Гловацкий» получил серьезные повреждения и «Смели» метался один по железной дороге, совершая огневые налеты на войска немецкого XVI корпуса.

 

В 19:30 18 сентября 24-я бригада выступила; в 02:00 следующих суток ее танки ворвались во Львов. Но к 6 утра, по приказу командующего, правильно оценившего обстановку, танкисты покинули город. В нем остался разведбат под командованием капитана А.В. Егорова. В 08:30 137-й полк 2-й горнострелковой дивизии Вермахта начал атаку, и разведбат оказался под огнем как немцев, так и поляков. Белые флаги, выставленные танкистами, не остановили обстрел. Пришлось открыть ответный огонь. В результате боя разведчики потеряли убитыми трех, а ранеными - четырех человек. Были подбиты четыре и сгорели два БА-10 и один БТ-7. По данным немцев, они потеряли от огня советских войск убитыми двух офицеров (майоров) и одного унтер-офицера, а ранеными - девять солдат. Потери вооружения - подбиты три противотанковых орудия.

 

В течение 19 и 20 сентября велись переговоры с немцами о выводе их войск из Львова. К 21 сентября ко Львову подошли части 38-й легкотанковой бригады, а также 10-й танковой бригады (командир - полковник К. Иванов), имевшей на вооружении средние танки Т-28. При таких «веских аргументах» немцы вынуждены были оставить город. На следующий день, 22 сентября, командующий обороны Львова генерал Лангер отдал приказ о капитуляции гарнизона.

 

В 15:00 185 танков 24-й легкотанковой бригады в походной колонне вошли в город, но были встречены огнем противотанковых пушек из-за баррикад. Ответным огнем баррикады удалось разрушить. В течение вечера и ночи наши части занимались разоружением солдат и офицеров гарнизона.

 

За время боев 24-я легкотанковая бригада взяла в плен около 40.000 военнослужащих, захватила среди прочего и два бронеавтомобиля. Потери бригады составили восемь человек убитыми и 17 ранеными, пятеро пропали без вести. Из техники, кроме погибшей во Львове, оказался потерян всего один БТ-7.

 

20 сентября

 

На участке Станислав-Галич 23-я легкотанковая бригада (командир - полковник Т.А. Мишанин) под селом Красное около города Буйск встретилась с эскадроном улан, поддержанным «полуротой» танков R-35. Огнем противотанковых орудий один «тридцать пятый» уничтожили, второй - повредили. Его сожгли сами поляки при отступлении. Эскадрон был рассеян.

 

23-я бригада на своем дальнейшем пути уничтожила до батальона пехоты 12-пехотной дивизии армии «Карпаты», разоружила части 24-й и 25-й польских пехотных дивизий. Совершив тяжелый трехдневный марш по отрогам Карпатских гор, танковые батальоны вышли к Сходнице и Бориславлю, уже занятому немцами. После переговоров советские танки вошли в город. Сосредоточившись в районе Стрыя, бригада завершила боевые действия.

 

Тем временем отошедшая на запад польская «полурота» в районе Каменка-Струмилова столкнулась с разведывательным отрядом 44-й немецкой пехотной дивизии. Немцы потеряли в бою один танк, а два были подбиты. «Полурота» снова двинулась в путь, пока 25 сентября опять не встретилась с советскими войсками. У последнего танка отказал двигатель и его пришлось взорвать. Всего за неделю боев «полурота» прошла около 500 км.

 

21 сентября

 

В ночь на 21 сентября части 22-й танковой бригады (командир - полковник А.В. Борзиков) были атакованы польским эскадроном, пытавшимся прорваться в Литву. После короткого боя группа капитана Симаченко захватила два 105-мм орудия, грузовик с амуницией и 14 коней.

 

21-я танковая бригада завершила свой боевой поход, выйдя в район города Вольпа. Она находилась во фронтовом резерве и в бой не вводилась.

 

Танкетки TKS 61-го бронедивизиона под Коморовым вели бои с немецким танковым отрядом.

 

22 сентября

 

Остатки Новогрудской кавалерийской бригады совместно с 91-м бронедивизионом начали прорыв через немецкие позиции у Томашова-Любельского к венгерской границе.

 

61-й дивизион поддержал контратаку 1 -й польской пехотной дивизии против немецких войск на Тарнав-ку. После продолжительного боя дивизия капитулировала, а 61-й дивизион отошел к реке Вени.

 

На станции Повороск немецкими бомбардировщиками был разбит бронепоезд № 51 «Маршалек».

 

В этот же день находившиеся на станции Подзамче «Смели» и «Бартош Гловацкий» получили приказ о капитуляции. Они достались Красной Армии в качестве трофеев.

 

Части 29-й танковой бригады (командир - комбриг С. М. Кривошеин, ставший 29 мая 1945 г. Героем Советского Союза) дошли до Бреста без боя, взяли в плен более 35 тыс. солдат и офицеров польской армии. Подход Красной Армии к Бресту избавил генерала Гудериана от необходимости выполнять приказ командования вести наступление «...одной дивизией на юг, другой - на восток к Кобрину, третьей - на северо-запад к Белостоку. Осуществление этого решения привело бы к разделению корпуса на отдельные части и всякое управление им стало бы невозможным».

 

22 сентября в Бресте состоялся совместный парад советских и германских войск, который принимали С. М. Кривошеин и Гейнц Гудериан. После чего немцы оставили город и «...захваченные у поляков запасы, поскольку их было невозможно эвакуировать за столь короткое время» - сокрушался Гудериан в своих мемуарах. Отметим, кстати, что в 1939 г. советская танковая бригада из 180 танков по численности примерно равнялась немецкому танковому полку, имевшему два танковых батальона по 99 машин в каждом.

 

23 сентября

 

В течение этого и следующего дня 32-я танковая бригада вела бои в районе Кобрина с отступающими группами поляков численностью от 100 до 300 человек. 25 сентября бригада совместно с частями 8-й и 143-й пехотными дивизиями заняла оборону в районе дорог Кобрин - Мадрута и Брест - Ковель. За время боев бригада потеряла всего один танк Т-26, который упал с моста, зато по техническим причинам вышло из строя 47 Т-26! Кстати, эта бригада имела на вооружении самоходные артиллерийские орудия СУ-5.

 

24 сентября

 

38-я танковая бригада (командир - комбриг П. В. Волох) получила приказ на переход из-подо Львова на Сокал и на следующий день выступила. К концу 29 сентября она подошла к Замостью. За время марша активных боевых действий не велось. Всего бригада прошла 748 км, потеряв 8 человек убитыми и 6 ранеными. Взято в плен около 30 тысяч человек, захвачено 11 танков.

 

25 сентября

 

При переправе через реку Вепш 61-й бронедивизион оставил свои последние танкетки.

 

36-я танковая бригада получила приказ идти на г. Холм. К 14:30 194 танка Т-26 и 23 бронеавтомобиля подошли к городу, гарнизон которого встретил их огнем из-за баррикад. Стремительной атакой баррикады были смяты и к 17 часам город был захвачен войсками Красной Армии. В плен было взято около 8 тыс. солдат и офицеров, захвачено 20 пулеметов и 10 орудий. Бригада потеряла всего 2 офицеров.

 

В районе Холма потеряли по плавающему Т-37 танковые подразделения 45-й и 60-й стрелковых дивизий. Причем Т-37 были подбиты огнем из крупнокалиберных пулеметов.

 

26 сентября

 

10-я танковая бригада из-подо Львова перешла в район Яворова. Всего с начала боевых действий танкисты прошли около 400 км, но потерь в танках не имели.

 

27 сентября

 

В боях с советскими войсками под Самбором остатки Новогрудской кавалерийской бригады и 91-го бронедивизиона, потерявшего свои последние машины, закончили свой боевой путь. Личный состав дивизиона попал в советский плен.

 

28 сентября

 

36-я танковая бригада (командир - комбриг Н. Богомолов), совершив марш, вышла к городу Люблин, но перед самым городом встретилась с немецкими войсками. Получив 20 сентября приказ захватить Люблин, она прошла через район г. Дубно и г. Луцка, где летом 1941 г. развернется крупнейшее танковое сражение. Пройдя 710 км бригада потеряла всего два бронеавтомобиля, подорвавшихся на минах, и захватила, как указано в донесении, один танк типа «Виккерс», скорее всего 7ТР из 2-го легкотанкового батальона, брошенный личным составом при отходе к венгерской границе.

 

До 30 сентября вела бои 26-я танковая бригада, командир полковник Семенченко, 228 танков Т-26. Пройдя около 600 км, она форсировала несколько рек: Збручь, Сереет, Стрыпа и другие, продвигаясь к Самбору. По пути уничтожала группы отступающих поляков из 14-й, 2-й, 27-й пехотных дивизий, 2-й кавалерийской дивизии (Новогрудская Кавалерийская бригада). Всего бригадой взято в плен 147 офицеров и 2009 солдат, в том числе и генерал Андерс, а также один танк.

 

Фактически, к 25 сентября вся территория Польши была захвачена германскими и советскими войсками. Но польская армия продолжала сопротивление. До 26-го продолжались бои под Томашов-Любельским и Замостьем, до 27 сентября - под Перемышлем. Хотя 28 числа пала Варшава, крепость Модлин отказывалась капитулировать до 30 сентября. В ночь с 26-го на 27-е по приказу коменданта крепости бронепоезд «Смерч» и бронедрезины были взорваны. Стоявший как памятник бронеавтомобиль «Остин-Путиловец» сбросили в Вислу.

 

До 2 октября держался гарнизон полуострова Хель. До 5 октября вели бои под Коцком с XIV моторизованным корпусом противника остатки польских войск под командованием бригадного генерала Ф. Клееберга, командира оперативной группы «Полесье». Это была последняя битва польских войск с немецкими захватчиками в 1939 г.

 

После окончания боевых действий из частей 24-й легкотанковой бригады по распоряжению Военного Совета Украинского фронта был организован отряд численностью 152 человека с необходимым количеством автотранспорта. Его задачей стала эвакуация трофейного имущества из района Красноброд - Юзефув - Томашов, уже занятого немецкими частями. Работая самоотверженно, до 6 октября отряд вывез 9 польских танков, 10 танкеток и до 30 орудий, а также «прихватил» немецкую технику: 2 танка и 2 противотанковых орудия.

[AURA1566846510]

Собсна меня то пока больше интересуют различные мнения по поводу участия советской армии в событиях 1939 года в Польше.

 

Что же касаеццо различных мнений... :rolleyes:

 

Ежели укратце, вот они:

 

Мнение немцев - "Покуда силенок у нас маловато, а сталбыть русским придеццо уступить"

Мнение русских - "Войны с Германией не избежать, а сталбыть надобно отодвинуть границу подальше."

Мнение общечеловеков - "Так-так! Общая граница у них ужо имееццо, а сталбыть дело за малым. Покуда объявим сие преступным сговором, а на чью сторону встать - там видно будет "

Мнение поляков - ... а кого оно вообще интересовало?

 

Уцелом как-то так... :bk:

[AURA1566846510]

Хотелось бы почитать интересных (возможно неортодоксальных, или же сравнения разных точек зрения) материалов о том, чем занималась русская армия с 1939 года по 1941, про Польшу, про участие/неучастие наших войск в нападении на нее.

 

ПОЧИТАЙТЕ :rolleyes:

[ольчик**]

Я горжусь!

Мой прадед, семнадцатилетним мальчишкой ушёл на фронт. Прошёл всю войну. Имел награды "Орден Ленина" и "Красную Звезду". Вечная память ему и таким, как он. Низкий поклон. Большое человеческое СПАСИБО.

[Raven131566846388]

ольчик**, за что получил награды не спрашивала? :)

[AURA1566846510]

А тем временем, в числе прочих воевал в Красной Армии вот такой вот старший сержант - срочник...

 

Коле Сиротинину выпало в 19 лет оспорить поговорку «Один в поле не воин». Но он не стал легендой Великой Отечественной, как Александр Матросов или Николай Гастелло.

Летом 1941 года к белорусскому городку Кричеву прорывалась 4-я танковая дивизия - одна из дивизий 2-й танковой группы Хайнца Гудериана, одного из самых талантливых немецких генералов-танкистов. Части 13-й советской армии отступали. Не отступал только наводчик Коля Сиротинин - совсем мальчишка, невысокий, тихий, щупленький.

В тот день нужно было прикрыть отход войск. «Здесь останутся два человека с пушкой», - сказал командир батареи. Николай вызвался добровольцем. Вторым остался сам командир.

Утром 17 июля на шоссе показалась колонна немецких танков.

Коля занял позицию на холме прямо на колхозном поле. Пушка тонула в высокой ржи, зато ему хорошо видны были шоссе и мост через речушку Добрость. Когда головной танк вышел на мост, Коля первым же выстрелом подбил его. Вторым снарядом поджег бронетранспортер, замыкавший колонну.

Здесь надо остановиться. Потому что не совсем ясно до сих пор, почему Коля остался в поле один. Но версии есть. У него, видимо, как раз и была задача - создать на мосту «пробку», подбив головную машину гитлеровцев. Лейтенант у моста и корректировал огонь, а потом, видимо, вызвал на затор из немецких танков огонь другой нашей артиллерии. Из-за реки. Достоверно известно, что лейтенанта ранили и потом он ушел в сторону наших позиций. Есть предположение, что и Коля должен был отойти к своим, выполнив задачу. Но... у него было 60 снарядов. И он остался!

Два танка попытались стащить головной танк с моста, но тоже были подбиты. Бронированная машина попыталась преодолеть речку Добрость не по мосту. Но увязла в болотистом береге, где и ее нашел очередной снаряд. Коля стрелял и стрелял, вышибая танк за танком...

Танки Гудериана уперлись в Колю Сиротинина, как в Брестскую крепость. Уже горели 11 танков и 6 бронетранспортеров! Почти два часа этого странного боя немцы не могли понять, где окопалась русская батарея. А когда вышли на Колину позицию, у того осталось всего три снаряда. Предлагали сдаться. Коля ответил пальбой по ним из карабина.

Этот, последний, бой был недолгим...

«Все-таки он русский, нужно ли такое преклонение?» Эти слова обер-лейтенант 4-й танковой дивизии Хенфельд записал в дневнике: «17 июля 1941 года. Сокольничи, близ Кричева. Вечером хоронили неизвестного русского солдата. Он один стоял у пушки, долго расстреливал колонну танков и пехоту, так и погиб. Все удивлялись его храбрости... Оберст (полковник) перед могилой говорил, что если бы все солдаты фюрера дрались, как этот русский, то завоевали бы весь мир. Три раза стреляли залпами из винтовок. Все-таки он русский, нужно ли такое преклонение?»

- Во второй половине дня немцы собрались у места, где стояла пушка. Туда же заставили прийти и нас, местных жителей, - вспоминает Вержбицкая. - Мне, как знающей немецкий язык, главный немец с орденами приказал переводить. Он сказал, что так должен солдат защищать свою родину - фатерлянд. Потом из кармана гимнастерки нашего убитого солдата достали медальон с запиской, кто да откуда. Главный немец сказал мне: «Возьми и напиши родным. Пусть мать знает, каким героем был ее сын и как он погиб». Я побоялась это сделать... Тогда стоявший в могиле и накрывавший советской плащ-палаткой тело Сиротинина немецкий молодой офицер вырвал у меня бумажку и медальон и что-то грубо сказал.

Гитлеровцы еще долго после похорон стояли у пушки и могилы посреди колхозного поля, не без восхищения подсчитывая выстрелы и попадания...

 

11 танков и 7 бронемашин, 57 солдат и офицеров недосчитались гитлеровцы после боя на берегу реки Добрость, где стоял в заслоне русский солдат Николай Сиротинин.

 

Надпись на памятнике:

«Здесь на рассвете 17 июля 1941 г. вступил в единоборство с колонной фашистских танков и в двухчасовом бою отбил все атаки врага старший сержант-артиллерист Николай Владимирович Сиротинин отдавший свою жизнь за свободу и независимость нашей Родины»

 

 

Старший сержант Николай СИРОТИНИН родом из Орла. Призван в армию в 1940 году. 22 июня 1941

г. при авианалете был ранен. Ранение было легкое, и через несколько дней его направили на фронт -

в район Кричева, в состав 6-й стрелковой дивизии наводчиком орудия. Награжден орденом

Отечественной войны I степени посмертно.

 

А уже на следующий день, 18 июля, на совещании в присутствии Гитлера, командующий сухопутными силами Вермахта фон Браухич в ходе доклада о выполнении плана "Барбаросса" констатировал провал оного по всем пунктам...

[Raven131566846388]

Седня детям задали в школе спросить где деды воевали. Многие не знают

Пришлось звонить еще живым бабушкам и спрашивать :)

[AURA1566846510]

А тем временем, история о том, откуда есть пошла байка об "одной винтовке на троих" :rolleyes:

 

 

Подробный отчет. Подвиг 250 донецких шахтеров при обороне Одессы

 

Сперва преамбула:

 

“Накануне Дня Победы под Одессой в селе Черноморское Коминтерновского района будет торжественно открыт памятник донецким шахтерам, погибшим при обороне Одессы. Высота монумента вместе со стелой и курганом более 14 метров.

В августе 1941 года в дни обороны города там располагался 1-й Черноморский полк морской пехоты. 412-я батарея береговой обороны этого полка прикрывала Одессу. Румыны и немцы, которые рвались в город, раз за разом делали отчаянные попытки уничтожить нашу батарею. Для ее защиты было брошено новое пополнение – шахтеры из Донбасса. Их даже не было чем вооружить: только 10 винтовок на 250 человек. По просьбе шахтеров им выдали тельняшки, 5-6 гранат на каждого, ножи и саперные лопатки. В своем первом и последнем бою они спасли батарею от захвата, но погибли все до единого. Даже могилы были разорены оккупантами. Почти 70 лет о подвиге 412-й батарее напоминала только гранитная плита, расположенная между капонирами 1-й и 2-й пушек.

Сегодня на этом месте заканчивается возведение памятника павшим шахтерам. Идея его создания возникла несколько лет назад, практические работы растянулись на два года”.

 

 

Памятник Донецким шахтерам в Одессе

 

И – сама история этого боя моих земляков.Она стала известна мне, благодаря долгой и целенаправленной работе в архивах и с письменными источниками моего хорошего товарища Мирослава Руденко, который внес немалый вклад в то, что этот памятник будет установлен. Даю его текст в сокращении.

 

Оборона Одессы

 

5 августа 1941 года в сложных условиях непрекращающихся оборонительных боев и отхода обескровленных частей Красной Армии, началась оборона Одессы. Уже к 8 августа город с окрестностями был объявлен на осадном положении.

 

Фронт войск Приморской армии, оборонявших Одессу, был разделен на три сектора – восточный, западный и южный.

 

Восточный сектор обороны (начальник – комбриг С.Ф. Монахов) включал правый фланг обороны до Хаджибейского лимана. В него входили 1-й Черноморский полк морской пехоты (1-й морской полк Одесской военно-морской базы), 26-й полк погранвойск НКВД, 54-й полк 25-й стрелковой дивизии, батальон 136-го запасного полка, два истребительных батальона и другие подразделения.

 

С 15 августа здесь развернулись особенно сильные бои – враг перешел в решительное наступление, нанося удар по правому флангу обороны. К 19 августа положение на всем фронте обороны Одессы значительно ухудшилось… Наступил наиболее критический период обороны – борьба на ближних подступах к городу.

 

Незадолго до этого во вражеские войска прибыл фашистский диктатор Румынии Антонеску (румыны составляли здесь основу неприятельских сил). Недалеко от Одессы на станции Выгода, состоялось совещание офицеров, на котором Антонеску категорически потребовал, во что бы то ни стало овладеть Одессой, назначив при этом на 23 августа парад румынских войск на центральной площади города.

 

Тяжелые бои пришлось вести в эти дни воинам группы войск Восточного сектора. Здесь противник сосредоточил и бросил в бой более 50 тысяч солдат и офицеров. Такого скопления вражеских сил на узком участке фронта до сих пор не было.

 

С 22 августа атаки противника следовали одна за другой, не прекращаясь даже ночью.

 

412-я батарея

 

В Восточном секторе обороны в районе села Чебанка находилась 412-я береговая батарея, мощная огневая поддержка которой имела решающее значение для всего сектора. Как свидетельствуют источники: «На артиллерийском огне береговой и полевой артиллерии в основном зиждилась вся оборона Одессы».

 

Эта дальнобойная артиллерийская батарея береговой обороны была построена в начале 30-х годов по проекту видного военного инженера Д.М. Карбышева. Она располагалась восточнее Одессы в балке у села Чебанка, в 1500-х метрах от берега моря. Изначально на батарее были установлены три современные 180-мм пушки, с круговым обстрелом на 360 градусов.

 

Для нужд батареи была сооружена дизельная электростанция. Под землей находились склады боеприпасов, подававшихся автоматически. Там же были кубрики, библиотека, санпункт и камбуз. Все пушки и электростанция были соединены подземной галереей. От электростанции начинался подземный ход (потерна) на Командный пункт батареи, который находился над берегом моря в 1400 метрах от орудий. Батарея могла поразить цель на дальности до 40 километров, а снаряды при стрельбе летели на высоте до 17 километров.

 

В августе 1941 года командиром батареи был капитан Николай Викторович Зиновьев, комиссаром – политрук Александр Васильевич Малинко.

 

С началом ожесточенных боев огонь батареи был крайне эффективен, но, предназначенная поражать дальние цели и малоуязвимая при ударах с воздуха, она была почти беззащитна от врага, оказавшегося в непосредственной близости от боевых расчетов. И если бы в критический момент что-нибудь помешало вывести батарею из строя, противник мог, завладев советскими орудиями, направить их на Одессу.

 

Натиск в Восточном секторе

 

Слишком большой счет был у врага к 412-й батарее, расположенной на важном стратегическом направлении. Поэтому румыны решили любой ценой прорваться к морю, захватить 412-ю батарею и использовать ее орудия для обстрела аэродрома, города, порта, а также фарватера, морского пути, по которому транспортные суда и военные корабли подходили к порту и уходили из Одессы. Осуществление этого замысла означало бы гибель для осажденного города.

 

В этом районе от берега моря и до села Шицли (чуть севернее батареи) сражались бойцы 1-го морского полка (морская пехота) полковника Я.И. Осипова.

 

Имея большое преимущество в личном составе, румыны упрямо рвались к морю, к батарее. Усилив свою пехоту кавалерией и танками, противник беспрерывно атаковал позиции, истекающего кровью, 1-го полка. Морские пехотинцы несли большие потери.

 

Со временем враг добился успеха, потеснив поредевшие части 1-го полка морской пехоты и 54-го стрелкового полка. Небольшие группы вражеских автоматчиков просочились в стык двух полков и приблизились к позициям 412-й батареи.

 

Затем, в ожесточенных боях, часто переходящих в рукопашную, румыны захватили села Булдынка, Шицли, и Старая Дофиновка. Они оттеснили моряков к морю, стали окружать Чебанку, 412-ю батарею и уже вышли на Николаевскую дорогу, где перед ними, в направлении Одессы подготовленных рубежей обороны еще не было.

 

Здесь они остановились, поджидая подхода боевой техники и артиллерии, накапливая силы для захвата 412-й батареи и дальнейшего прорыва на Одессу.

 

Связь руководства Одесским оборонительным районом с 412-ой батареей была прервана, и штаб обороны города в это время ситуацией не владел, но от 1-го полка моряков шла информация, что вокруг батареи идет бой, значит – батарея еще жива, считали в штабе.

 

Яростное наступление румын, проходившее при поддержке артиллерии, танков и авиации, усиливалось с каждым часом, благодаря поступлению свежих войск, вступавших в бой, по всем рубежам обороны осажденного города. Ряды защитников Одессы таяли, а резервов не оставалось никаких. Все, кто мог держать оружие в руках, уже были брошены на передовую. Обстановка была критической.

 

Шахтерские роты

 

23 августа 1941 года начальник Восточного сектора обороны комбриг Монахов доложил командующему войсками Одесского оборонительного района контр-адмиралу Г.В. Жукову, о критической обстановке, сложившейся вокруг взятой в кольцо 412-й батареи. Монахову не хватало собственных сил, для того, чтобы выбить вражеских автоматчиков, просочившихся в стык между полками, поэтому он просил помощи, но в штабе не было резервов, а перебрасывать войска из другого сектора тоже было нельзя.

 

Заместитель начальника штаба OOP капитан 1 ранга Н.С. Иванов сообщил, что во 2-м морском полку есть две только что прибывшие на пополнение невооруженные маршевые роты.

 

По информации комиссара 1-го батальона 2-го морского полка Семена Ивановича Бондаренко (именно в этот батальон пришли обе маршевые роты), все 250 человек являлись шахтерами из города Сталино (ныне – город Донецк). Шахтеры рвались в бой, но вооружить их было нечем.

 

Жуков выяснил у Бондаренко, что большинство бойцов шахтерских маршевых рот освоили устройство гранаты и обращение с ней, уже успели потренироваться в метании болванок, правда, настоящую гранату в руках еще никто не держал.

 

Посоветовавшись с членом Военного совета ООР бригадным комиссаром И.И. Азаровым, понимая, что другого выхода нет, командующий войсками оборонительного района принимает решение послать на передовую шахтеров из 2-го морского полка, и приказывает комиссару С.И. Бондаренко подготовить их к бою.

 

Через час после совещания в штабе за шахтерами должны были прибыть машины для переброски группы в Восточный сектор обороны Одессы в распоряжение командира 1-го морского полка Якова Осипова. В соответствии с приказом Г.В. Жукова каждый боец был вооружен гранатами в количестве не менее 5-ти штук.

 

После разговора с контр-адмиралом член Военного совета И.И. Азаров решил лично выехать во 2-й морской полк для подготовки шахтеров к бою. Комиссар Бондаренко возражал, настаивая на том, что во 2-м полку с этой задачей справятся сами, поскольку – «шахтеры народ хороший», и среди них – «немало коммунистов». «Нам бы только оружие…» – с горечью заключил он.

 

Слышавший весь диалог своих подчиненных контр-адмирал Г.В. Жуков рассержено потребовал, чтобы бригадный комиссар Азаров остался в штабе: «Члену Военного совета подменять комиссара батальона или политрука роты – этого еще не хватало!». Илья Ильич подчинился, но на душе у него остался горький осадок: «посылать людей в бой без винтовок, с одними гранатами…».

 

Путь добровольцев

 

Воины-шахтеры Донбасса прибыли в осажденный город всего за день до описываемых событий, вместе с 1-м (до 600 человек) и 2-м (до 700 человек) отрядами моряков-добровольцев.

 

Эти морские отряды в сжатые сроки были сформированы флотом в Крыму для пополнения сухопутных частей Одесского оборонительного района. Первые два отряда прибыли в Одессу из Севастополя утром 22 августа на кораблях Черноморского флота – крейсере «Красный Крым», эсминцах «Дзержинский» и «Фрунзе».

 

Хорошо вооруженных моряков-черноморцев сразу же распределили по воинским частям Западного и Южного секторов обороны, а стремившихся попасть на передовую не вооруженных шахтеров-добровольцев временно определили в 1-й батальон 2-го морского полка, который в то время был учебным полком Одесской военно-морской базы.

 

Здесь, в кратчайшие сроки, шахтеры – ударники производства, должны были стать особым родом войск, морской пехотой – наводящими ужас на врага «черными дьяволами».

 

Для шахтеров пройти это перевоплощение было не сложно, потому как выходцы из горняцкой среды всегда обладали высокими воинскими качествами. Тяжелый и опасный труд в мирное время был в чем-то сродни боям на фронте.

 

Но вражеское наступление не оставило времени на серьезную военную подготовку и одетым в тельняшки, добровольцам Донбасса в боевых условиях больше пришлось полагаться на лучшие человеческие качества выработанные мужественной шахтерской профессией – отчаянное упорство, железную стойкость и могучую волю.

 

И что интересно, даже враг отмечал особую силу духа именно моряков и шахтеров, как бы выделяя их среди всех остальных воинских и гражданских специальностей. Прислушаемся к «экспертному мнению» самих немцев, которые, по свидетельству летописца, созданных в Донбассе осенью 1941 года «шахтерских полков», Виктора Андриянова, выпустили во время битвы за Кавказ приказ следующего содержания: «Моряков и шахтеров в плен не брать, а немедленно уничтожать».

 

Короткие сборы

 

Все шахтеры, как физически, так и морально были крепкими людьми. Некоторые уже успели пройти закалку в боях, имели опыт Финской войны и сражений на Халхин-Голе. Другие просто отслужили в разные годы свой срок в армии и на флоте…

 

Политрук 2-го морского полка Семен Иванович Бондаренко навсегда запомнил, как они уходили в бой.

 

Сначала собрали коммунистов. Объяснили задачу. Сказали: «нужно выручать береговую батарею».

 

«Если враги захватят батарею», — начал назначенный политруком шахтерской роты Иван Алексеевич Пронин, — «они ее мощные морские орудия повернут на город… Вы понимаете?»

 

«Да нас без ружьев, как куропаток, перестреляют», – перебил кто-то Пронина. «А ты уж и хвост поджал!» – дружно навалились товарищи на бросившего реплику.

 

Потом собрали всех. Было примерно то же.

 

Кто-то нерешительно сказал: «Без оружия в бой — все равно, что в шахту без отбойного молотка…»

 

«А по скольку гранат дадут?» — спросил другой.

 

«По шесть – восемь» – ответил Пронин.

 

«Ничего», – успокоил кто-то, – «граната – тоже оружие».

 

«Пора, что ли?» – сказал рослый шахтер.

 

В казарме осталось двенадцать человек – раненые и больные. Им передавали наспех написанные письма, просили записать адреса.

 

По просьбе шахтеров всем выдали тельняшки, кроме гранат дали саперные лопатки. Командиром отряда был назначен старший лейтенант Силин, политруком – И.А. Пронин.

 

Когда сели в машины, запели:

Слушай, рабочий,

Война началася,

Бросай свое дело,

В поход собирайся…

 

В ночь с 23-го на 24-е августа

 

Используя известные на сегодняшний день сведения можно поэтапно восстановить ход событий 23 августа 1941 года в районе 412-й батареи.

 

Машины с шахтерами-добровольцами, выехав из расположения 2-го морского полка и оставив позади одесские улицы, направились в Восточный сектор, к позициям, обороняемым силами 1-го морского полка.

 

Перед мостом у села Новая Дофиновка колонну остановили пограничники и на подножку первой, командирской машины, устроился проводник – старик в мичманке, местный житель. Он сказал, что ему поставили задачу показать дорогу к 412-й батарее.

 

Колонна с потушенными фарами мчалась дальше по Николаевской дороге, в сторону Чебанки.

 

Вскоре впереди стали хорошо видны взрывы и светящиеся цепочки трассирующих пуль. Там шел бой…

 

Не доезжая до дороги к 412-й батарее, колонна машин была обстреляна, видимо, румыны издали услышали шум моторов.

 

Шахтеры спешились и прошли вперед.

 

На самой дороге, на обочинах и рядом с дорогой, было много румын. Шахтеры, внезапно для них бросились в атаку, применили гранаты, а командиры короткими очередями из своих автоматов, начали расстреливать вражеских солдат, и хотя среди румын началась паника, стрельбу по шахтерам они открыли.

 

Наши бойцы смешались с румынами, и, орудуя саперными лопатками, ножами и кулаками, перешли в рукопашную.

 

Крики, стрельба, ругань, стоны… Бой был скоротечным.

 

В ходе боя погиб командир отряда – старший лейтенант Силин. Его заменил политрук Пронин, но и он упал тяжело раненым. Команду на себя взял какой-то шахтер, которого знал весь отряд.

 

На Николаевской дороге добровольцы разбили румын.

 

Под руководством нового командира оставшиеся шахтеры построились, и, по его команде, с криками «ура», уже с оружием в руках, бросились в атаку на румын, окруживших батарею. Не выдержав яростного натиска, бросив своих раненых и убитых на поле боя, румыны стали отступать, приняв отряд шахтеров за крупную воинскую часть. Разгром деморализованного противника завершили моряки 1-го морского полка.

 

Важное значение для воссоздания целостной картины событий произошедших в районе 412-й батареи в ночь на 23 августа 1941 года имеют воспоминания ряда участников обороны Одессы. В частности воспоминания сержанта Федора Сергеевича Задои, воевавшего в те дни на 412-й батарее.

 

Федор Сергеевич сообщает, что в ночь на 23 августа батарея была окружена, и весь личный состав отражал беспрерывные атаки в сотне метров от орудий. Тяжелый бой шел и у командного пункта батареи возле моря.

 

Наступление румынских пехотных частей было поддержано плотным минометным и пулеметным огнем, на батарее уже были раненые и убитые.

 

Ф.С. Задоя отвечал за связь и за минирование. Но связи с командованием в Одессе в этот период не было.

 

Ситуация складывалась так, что, несмотря на отчаянное сопротивление защитников, румыны, действительно, могли захватить батарею. К уничтожению 412-й личный состав готов не был, к тому же бойцы всего за день до этого поменяли стволы орудий, и все еще надеялись на помощь.

 

Вдруг в районе Николаевской дороги начался бой. Видны были разрывы гранат, слышны взрывы и стрельба. Штурм батареи прекратился, а бой в районе дороги еще некоторое время продолжался, но затем полностью затих. Защитники батареи поняли, что пришла помощь, и были уверены, что это моряки 1-го морского полка. Тем временем рассвело, а на батарею никто не шел.

 

Несколько батарейцев, в том числе и сержант Задоя, осторожно подошли к месту боя и увидели жуткую картину.

 

Перед дорогой, в траве, в кустах, лежали трупы румынских солдат с разрубленными головами, плечами, тела погибших наших бойцов в тельняшках, слышны были стоны раненых, ругань, призывы о помощи…

 

Повсюду на земле валялись румынские винтовки. У наших погибших бойцов в руках были зажаты окровавленные саперные лопатки, ножи, и те же румынские винтовки с разбитыми прикладами.

 

Дальше по дороге, несколько раненых бойцов, опираясь на винтовки, ходили, искали своих, и перевязывали друг друга.

 

На обочине дороги сидел старый, с бородкой, боец в мичманке, ему другой боец перевязывал плечо. На груди старика была татуировка – двуглавый орел держал в лапах якорь. Старик попросил закурить, а потом сказал, что надо найти нового командира – шахтера, он где-то здесь лежит, может жив. Старый моряк был местным жителем, смотрителем какого-то маяка. Он подсел в селе, чтобы показать дорогу к 412-й батарее, но тоже пошел в бой вместе со всеми.

 

Вскоре Федор Сергеевич был вызван командиром для того, чтобы наладить связь с Одессой. Взвалив на плечи одного раненого, он ушел на батарею.

 

Позже, бойцам батареи рассказали, что их спасителями были шахтеры из города Сталино, которые ценой своей жизни спасли не только батарею, но и Одессу.

 

PS. Бой у 412-й батареи нашел яркое отражение в книгах бывшего члена Военного совета Одесского оборонительного района вице-адмирала И.И. Азарова. Сведения о подвиге донецких шахтеров сохранились в воспоминаниях ветеранов и специализированной литературе посвященной обороне города-героя. Достоверность описанных событий, объективность фактов изложенных в мемуарах И.И. Азарова и других ветеранов обороны Одессы, подтверждается материалами архивных документов Центрального военно-морского архива Министерства Обороны Российской Федерации.

 

Вот так вот при тоталитаризьме воевали те, кого невидимая рука рынка заставила стучать касками по Горбатому мосту :bn:

[grishcoff]

Только для России.

На мобильном наберите 1945 и нажмите кнопку "вызов".

После соединения нажмите кнопку 4.

И Вы услышите сообщение от Совинформбюро - звучавшее в этот день ровно 65 лет назад.

Сервис бесплатен.

[PolaCola]

Только для России.

На мобильном наберите 1945 и нажмите кнопку "вызов".

После соединения нажмите кнопку 4.

И Вы услышите сообщение от Совинформбюро - звучавшее в этот день ровно 65 лет назад.

Сервис бесплатен.

Ниправда однако...

[asrmo]

Ниправда однако...

что конкретно? что бесплатно или что услуга такая?

[grishcoff]

PolaCola, что неправда???? у меня работает. деньги не снялись.

З.Ы.

Мегафон.

[PolaCola]

Свинятина, а МТС говорит что услуги такой не предоставляет :)

[limonneelimona1566847679]

Я через билайн слушал, деньги вроде бы не снимали B)

[Dan Jr]

а МТС говорит что услуги такой не предоставляет

работает

[AURA1566846510]

А тем временем, рассказ о том, на что способна толковая боевая машина в умелых руках :rolleyes:

 

 

Танковый бой под Войсковицами

 

 

«Мир смотрит на равнину...»

 

Командир танковой роты неполного состава Колобанов 19 августа 1941 года на ближних подступах к Ленинграду провел бой, не имеющий аналогов в военной истории, уничтожив в нем ротой 43, а своим экипажем 22 фашистских танка!

 

Бой произошел а на внешнем обводе Красногвардейского укрепрайона, у Гатчины, под Войсковицами. Зиновий Григорьевич Колобанов был приглашен на День танкиста в Гатчину. Обещал приехать и командир орудия его экипажа Андрей Михайлович Усов, который за тот бой был награжден орденом Ленина. Тут и поговорить можно будет...

 

Поле под Войсковицами

 

И вот с Зиновием Григорьевичем Колобановым и Андреем Михайловичем Усовым мы идем по проселочной дороге за Войсковицами. За спиной - перекресток. Дорога пересекается с шоссе. Перекресток тут был и сорок с лишним лет назад. Только асфальта не было. И та дорога, по которой мы шагаем, вероятно, являлась главной, потому что именно по ней шла колонна фашистских танков.

 

- Вот птицеферма учхоза,- говорит Колобанов.- Как стояла, так и стоит. Редкий факт. Все пережила. Она и тогда так же выглядела. Было тут множество кур и гусей. А люди, когда мы ее впервые увидели, отсюда уже ушли...

 

- Помню рядом озерко,- произносит Усов.- Гуси в нем плавали. А теперь его нет. Видимо, заросло.

 

Оба эти человека внешне не имеют никакого сходства. Колобанов - небольшого роста, подтянутый, суховатый. В его манере держаться, поворачивать голову чувствуется что-то изящное, офицерское. Он в форме подполковника, с орденами. Орден Красного Знамени за тот бой прикреплен к мундиру таким, каким был получен - без ленты. Усов, напротив, высок, с резкими чертами лица и суровым взглядом за сильными стеклами очков. Гляделся бы сугубо гражданским человеком, если бы не знак ветерана и пять рядов орденских планок на груди. Оба сильно взволнованы. Что же касается происшедшего тут боя, то по существу никаких сомнений в его картине нет, ибо по сей день, оказывается, хранится в военном архиве документ, который подписан 1 сентября 1941 года. Вот он:

 

«Краткое описание подвига:

18 августа 1941 года танк старшего лейтенанта Колобанова стал в засаду... 19 августа 1941 года в 14.00 дозорный доложил о движении танковой колонны на совхоз Войсковицы. С подходом головного танка к совхозу тов. Колобанов дал команду артиллеристу открыть огонь по первой и второй машинам, которые загорелись. Тов. Колобанов приказал уничтожить два последних танка, что и было выполнено артиллеристом.

 

После этого тов. Колобанов корректировал стрельбу артиллериста по танкам... За это время экипажем было уничтожено 22 танка противника, а ротой тов. Колобанова было уничтожено 43 танка противника...»

 

Многое поменялось тут, под Войсковицами. Сама почва стала суше. Раньше по обеим сторонам дороги тянулись обширные болотины. Высота слева, на которой стоял танк, заросла густым лесом.

 

Но многое сохранилось. У самой дороги по-прежнему растут, шумят раскидистыми кронами две березы, которые служили танкистам «ориентиром № 1». И поле за перекрестком осталось тем же самым. И точно так же, как и тогда, стоят на нем стога...

 

«Стоять насмерть!»

 

С этого приказа все, собственно, и началось. Командира танковой роты Зиновия Колобанова вызвали к командиру 1-й танковой дивизии В.И. Баранову. Штаб находился в подвале собора в Гатчине, которая называлась тогда Красногвардейском.

 

Колобанов явился по приказу, доложил. Комдив посмотрел на него в упор тяжелым взглядом.

 

- Карту хорошо читаешь? Ориентируешься свободно?

Колобанов: «Я молчал. Что ответить командиру дивизии? Такой, думаю, сейчас экзамен мне устроит...»

 

Перед Барановым стоял тридцатилетний старший лейтенант, которого новичком было назвать трудно. Он пришел в танковые войска по комсомольскому призыву. После окончания училища как отличник, который имел право выбирать место службы, выбрал Ленинград, «который любил заочно». Во время советско-финляндской войны прошел от границы до Выборга, трижды горел. Недавно отличился в боях под Ивановским. Его экипаж уничтожил фашистские танк и пушку. Все это знал, конечно, командир дивизии. Но на этот раз он был особенно сдержан и строг.

 

- Ну-ка взгляни...- Он указал на карту.- Какая это дорога?

- На Лугу.

- Так... А эта?

- На Кингисепп.

- Хорошо. Значит, разбираешься. Так вот, старший лейтенант, своей ротой перекроешь все дороги к Красногвардейску. Так, чтобы ничего немецкого по ним не прошло...- Он остро взглянул на танкиста.- Будете стоять насмерть!.. Обстановку знаешь?

 

Знал Зиновий Колобанов обстановку. Отступать было уже некуда. Позади - Ленинград.

 

Колобанов: «Когда я вернулся в роту, там заканчивали погрузку снарядов. Брали по приказу главным образом бронебойные. Два боекомплекта. Это значило, что придется иметь дело с танками противника.

 

Дорог, которые следовало перекрыть, было три. Я отдал приказ экипажам, направив их на дороги по флангам, сам решил встать на дороге посередине. С командирами танков мы поддерживали связь по радио. Они, как положено, докладывали о выходе на позицию, о маскировке... Пошли и мы. Выбрали ту самую высоту за Войсковицами. Дорога шла мимо нас под небольшим углом отлично просматривалась. Начали оборудовать позицию для засады. А вырыть капонир для «KB» - это прямо скажу, тяжкий труд. Да еще грунт попался крепкий. Но оборудовали и основную позицию, и запасную. Поставили танк, все тщательно замаскировали». Лихой радист Павел Кисельков мотнул головой в сторону брошенной фермы:

 

- Командир, гуся бы... А?

- Гуся? - задумался Колобанов. Шуметь, находясь в засаде, было невозможно.- Ладно, Кисельков, ты выстрели. Но только так, чтобы я не слышал.

Радист выполнил приказ в точности. Гуся ощипали, сварили в танковом ведре.

 

К ночи подошло боевое охранение. Молоденький лейтенант отрапортовал Колобанову. Тот приказал разместить бойцов позади танка и в стороне. Чтобы в случае чего они не попали под орудийный огонь.

 

Потом отдал экипажу приказ: спать! Самому же ему не спалось

 

. На рассвете воздух наполнился отвратительным прерывающимся гулом: на большой высоте в сторону Ленинграда шел строй фашистских пикирующих бомбардировщиков. Тут Колобанов понял, что не спит он не один. Кто-то, скрипнув зубами, произнес:

 

- Когда же мы их бить будем?

- Ладно,- ответил командир.- Когда-нибудь да будем.

 

День начинался ясный. Солнце поднималось все выше. Тихо, спокойно было под Войсковицами. Из-за маскировки молча глядело на дорогу орудие «KB».

 

Колобанов: «Наши машины были изготовлены на Кировском заводе. Здесь же, в ОУТБ (отдельном учебном танковом батальоне), формировались экипажи. Каждый из них принимал участие вместе с рабочими в сборке своей машины. Дистанция обкатки была от Кировского завода до Средней Рогатки. Дальше машины уходили на фронт. Все мы прошли этим путем».

 

Часов в десять раздалась отчетливая стрельба слева, с Лужского шоссе. Колобанов получил по радио сообщение, что один из экипажей вступил в бой с фашистскими танками.

 

- А у них вокруг все было спокойно. Только во втором часу дня на дальнем конце дороги появился клуб пыли.

 

Броня и огонь

 

- Приготовиться к бою! - отдал приказ командир. Люки были закрыты. Танкисты замерли на своих местах.

 

Колобанов: «Замечательные, прекрасные люди. Не знаю, поймете ли вы это, но экипаж танка - больше, чем семья. Ведь танк - машина, которая подчиняется коллективу. Здесь необходимы полная слаженность и взаимопонимание. Иначе воевать нельзя. Я понимал и чувствовал каждого: опытнейшего механика-водителя Колю Никифорова, командира орудия, настоящего мастера своего дела Андрея Усова, очень смелого радиста Пашу Киселькова, заряжающего, хорошего человека Колю Роденкова».

 

Первыми по дороге прошли три мотоцикла с колясками.

- Пропустить! - приказал Колобанов.- Это разведка.

 

Густая пыль еще не улеглась, когда показалась колонна. Впереди - штабные машины, за ними - танки. Колонна вытягивалась и вытягивалась, ревя моторами, по дороге. Казалось, у нее нет конца.

 

Голова колонны миновала перекресток и пошла к березкам. Расстояние до нее было всего метров полтораста, и экипаж «KB» видел все совершенно отчетливо. Танки «T-III», «T-IV» шли не как положено - на сокращенной дистанции. Люки были открыты. Часть немцев сидела на броне. Кто-то жевал, кто-то играл на губной гармонике. «Восемнадцать... Двадцать... Двадцать два»,- считал Колобанов. И тут же последовали доклады экипажа:

- Командир, двадцать два!

- Двадцать два!..

 

Дальше все пошло по секундам. В шлемофоне у командира послышался голос комбата И.Б. Шпиллера:

 

- Колобанов, почему немцев пропускаешь?!

 

Между тем первый фашистский танк уже приближался к березкам, и Колобанов скомандовал:

- Ориентир первый, по головному, прямой, выстрел под крест, бронебойным - огонь!

 

Ударил выстрел, остро запахло пороховым дымом. Первый фашистский танк содрогнулся, замер, откуда-то изнутри вырвалось пламя.

 

Колонна была так длинна, что задние ее танки продолжали накатываться вперед, еще больше сокращая дистанцию между собой. Горел уже второй танк, и Колобанов перенес огонь на хвост колонны, чтобы окончательно запереть ее на болоте.

 

Фашисты были застигнуты врасплох. Первые выстрелы они произвели по копнам сена, решив, что засада скрывается там. Но через несколько секунд им уже все было ясно. Что думали вражеские танкисты, разворачивая башни и приникая к прицелам? Вероятно, одинокий советский танк казался им просто самоубийцей. Они не знали, что имеют дело с «KB» и, прежде чем они подобьют или уничтожат его, многим из них придется отправиться на тот свет.

 

Колобанов: «Меня часто спрашивали, было ли мне страшно. Неловко отвечать, могут принять за хвастуна. Но никакого страха я не испытывал. Объясню почему. Я - человек военный. После выхода в отставку я двадцать три года проработал в народном хозяйстве. Но все равно всю жизнь чувствую себя военным. Тогда командир дивизии дал мне приказ «стоять насмерть». Это не какая-то эмоциональная формулировка, а точный приказ. Я принял его к исполнению. Был готов, если надо, умереть. И никаких страхов у меня уже не возникало и возникнуть не могло».

 

Началась дуэль на дистанции прямого выстрела. Пушка «KB» била по двадцати фашистским танкам, два десятка фашистских танковых орудий били по «KB». На его позиции земля кипела, взлетала фонтанами. От маскировки уже не осталось ничего. Фашистские снаряды кромсали 80-миллиметровую «фальшброню» у башни. Танкисты глохли от разрывов, задыхались от пороховых газов, окалина, отскакивая от брони, врезалась им в лицо. Но Усов отправлял по вражеской колонне снаряд за снарядом. Так продолжалось час с лишним.

 

Колобанов: «Что помнит танкист о бое? Перекрестье прицела. Тут напряжение таково, что время сжимается, на посторонние мысли нет ни секунды. Помню, как мои ребята кричали: «Ура!», «Горит!..» А восстановить какие-то подробности этого боя не могу».

 

Памятных происшествий было два. Разрывом срезало командирский перископ. Кисельков вылез на броню и установил вместо поврежденного запасной. Затем ударом снаряда заклинило башню. Тут проявил свое мастерство Никифоров, разворачивая всю машину.

 

А потом разрывы стихли (после боя экипаж «KB» сосчитал следы попаданий в свой танк - их было 156).

 

Дорога молчала. Горели все 22 фашистских танка. В их бронированных утробах продолжали рваться боеприпасы, тяжелый синий дым тянулся над равниной.

 

Внезапно Колобанов заметил, что из-за деревьев фашисты выкатили противотанковую пушку.

- Ориентир...- закричал он.- Прямой под щит, осколочным - огонь!

 

Пушка взлетела на воздух, за ней - точно так же - вторая, потом третья.

 

Снова наступила долгая тишина. Они сменили позицию, перешли на запасную. По радио раздался громкий голос Шпиллера:

 

- Колобанов, как у тебя? Горят?

- Хорошо горят, товарищ комбат!

 

Вскоре подошла легкая безбашенная машина. На землю вслед за Шпиллером с нее спрыгнул человек с киноаппаратом в руках. Прильнув к видоискателю, он снял длинную панораму горящей колонны.

 

Они еще оставались на позиции. Потом начали бой с фашистскими танками, которые повернули сюда, получив удар на Лужской дороге. Но тут кончились бронебойные снаряды. Колобанов доложил об этом комбату и получил приказ отойти для пополнения боезапаса.

Разные судьбы

 

Об этом бое поэт Александр Гитович тогда же написал поэму «Танкист Зиновий Колобанов». Я приведу из нее несколько четверостиший, и будет видно, что она достаточно точно передает события:

Все это было так:

В молчании суровом

Стоит тяжелый танк,

В леске замаскирован,

Враги идут толпой

Железных истуканов,

Но принимает бой

Зиновий Колобанов.

 

И сквозь разрывов грохот

Мир смотрит на равнину,

Где старший лейтенант

Повел на бой машину.

Он бьет врагов подряд,

Как богатырь былинный,

Вокруг него лежат

Подбитые машины,

Уже их двадцать две,

Как бурей разметало,

Они лежат в траве

Обломками металла...

Под поэмой стоят слова: «26 сентября 1941. Действующая армия». Она была опубликована во фронтовой газете. Читали ее во всех частях. Но герой поэмы прочесть ее не мог. Уже пятые сутки он находился в тяжелом беспамятстве.

 

Колобанов: «Случилось это 21 сентября. Ночью. На кладбище в Пушкине. Туда гэсээмовцы приезжали заправлять нас, туда подвозили боезапас. Помню, вылез я из машины, вдруг - разрыв, меня подняло в воздух и отбросило. Сознание я потерял не сразу, сгоряча пытался двигаться. А вот как меня вывозили, уже не помню...»

 

В госпитальных документах записано: «Осколочное поражение головы и позвоночника. Контузия головного и спинного мозга». В 1942 году в тяжелейшем состоянии его переправили через Ладогу на Большую землю. Он лежал пластом в 1943 и в 1944 годах. Потом начал вставать, ходить с помощью палки.

 

Колобанов: «Почему-то я был убежден, что не умру. Но оказался калекой. Все тело ходуном ходило, голова тряслась. В госпитале, кстати, мне довелось заново увидеть бой под Войсковицами: кадры, снятые там, вошли в один из выпусков военной кинохроники.

 

Набравшись сил и смелости, попросился опять в родную армию. Пришлось, конечно, палку выбросить, держаться. Великое счастье: взяли. Служил. Товарищи понимали меня, помогали. Спасибо им. Могу только сказать, что солдатский хлеб я ел не даром: со временем мой танковый батальон был признан лучшим в армии, командующий вручил мне именное охотничье ружье.

 

Только после войны я узнал о существовании поэмы. Александр Гитович уже умер, вышла книжка его стихов. Друзья прислали мне ее из Ленинграда».

 

Было в жизни Зиновия Григорьевича еще одно тяжелейшее испытание. В первый день войны он расстался с беременной женой, и все эти годы ничего не знал о ней. Зиновий Григорьевич и Александра Григорьевна нашли друг друга после войны «по радио». Были тогда такие передачи, которые помогали людям разыскивать близких. И встретились - израненный танкист и измученная, пережившая эвакуации последовательно из четырех городов женщина с маленьким сыном на руках.

 

Счастливой оказалась судьба командира орудия Андрея Михайловича Усова. Он с боями прошел до конца, до Германии. Вернулся на родную Витебщину, был секретарем райкома партии.

 

Отчаянный радист Павел Кисельков погиб вскоре после того, как был ранен командир,- в бою на Невском «пятачке». В Ленинграде сейчас живут его вдова и дочь.

 

Погиб и заряжающий, хороший человек, красноармеец Николай Роденков.

 

О судьбе бывшего механика-водителя Николая Ивановича Никифорова в то время, когда я собирал материал для очерка и беседовал с Колобановым, существовали две версии. По одной - он не вернулся с войны. По другой - жив, живет в Пятигорске, инвалид в коляске, слепой.

 

Но когда очерк был опубликован, прислала письмо его вдова Тамара Александровна. Она сообщила, что Николай Иванович, так же как и Усов, прошел войну до конца, а затем остался служить в Советской Армии, обучал молодых танкистов. В 1974 году он скончался от тяжелой болезни легких. Похоронен в своей родной деревне Борки Ломоносовского района.

 

«Мир смотрит на равнину...» Великое достоинство поэтического образа состоит в том, что несколькими простейшими словами передается величие события. Что ж, бой танковой роты Колобанова на Красногвардейском рубеже достоин того, чтобы на него смотрел мир.

 

И.Б. Лисочкин, журналист. 1992 год

 

 

Здравствуйте!

В новом журнале «Броня» №2 за 2009 год (приложение к журналу М-Хобби издательство «Цейхгауз») вышла моя статья «От Войсковиц до Берлина». В статье я поставил под сомнение рекорд немецкого танкиста унтер-офицера Мюллера. По западным данным (а они уже и у нас кочуют из книги в книгу, из журнала в журнал) этот танкист 25 января 1944 года возле железнодорожной станции Войсковицы подбил в одном бою 25 советских танков, установив рекорд Второй Мировой войны (примечательно, что там же, только 19 августа 1941 года наш Колобанов на КВ подбил 22 немецких танка и установил свой рекорд).

С уважением, Денис Базуев