У нее было столько желаний, такая жажда наслаждений и сладострастии, по венам растекающихся с кровью по всей плоти, что она стала безумной, пьяной, потерявшей голову, ей хотелось бы сделать свою любовь границами природы. Часто в приступах бреда она восклицала, что жизнь — это страсть, что любовь все для нее.
Она достигла того состояния изнеможения и беззаботности, того полусна, когда чувствуешь, что засыпаешь, опьяняешься, что мир уходит куда-то далеко-далеко от нас.