Уже почти 90 лет минуло с того далекого дня, когда над Тунгусской тайгой, в одном из самых глухих уголков Сибири, прогремел огромной силы взрыв, сопровождаемый яркой вспышкой пламени. Это неординарное событие сразу же привлекло к себе пристальное внимание ученых всего мира. Каких только объяснений, гипотез, подчас самых невероятных и фантастических, не было предложено за прошедшие годы многочисленными исследователями Тунгусского феномена (ТФ)! Лишь беглый их обзор мог бы занять не один пухлый том, но цель нашего очерка несколько иная: предложить версию, которая, по нашему мнению, могла бы служить отправной точкой для начала действительно серьезных научных изысканий и которая, в то же время, дает совершенно неожиданное, парадоксальное объяснение случившемуся.
Повал леса в районе Подкаменной Тунгуски воспринимался многими как подтверждение теории метеорита
Итак, что же в действительности произошло ранним утром 23 марта 1908 года в затерявшейся на самом краю цивилизации таежной сибирской глухомани?
Дневники А.П.Нестерова, обнаруженные недавно в архивах бывшего ГЦОЛИВК СССР, помогают нам воссоздать эти события с достаточной степенью точности.
Группа молодых ученых, недавних выпускников Гатчинской императорской инженерной академии, в состав которой входил и Нестеров, вела работы в районе Подкаменной Тунгуски начиная с октября 1907 года. Помимо Нестерова в группе работали: А.И. фон Штернберг, К.В.Ремизов, Я.К.Лопухин, а также двое подрывников — Кульгутин и Иванцов. Работы велись в условиях строжайшей секретности; каждый месяц в петербургский департамент промышленности и наук посылался нарочный с подробными отчетами об успехах и неудачах экспедиции; впрочем, отсутствие дорог, лютая зима и несовершенство системы почт и телеграфа со временем сделали невозможным и такое сообщение. «По сути дела,— пишет Нестеров,— мы были предоставлены самим себе».
Вся деятельность экспедиции была окутана строжайшей тайной. Атмосфера секретности, сопутствовавшая работе группы фон Штернберга, вовсе не была случайной, ибо задача перед учеными стояла поистине грандиозная — посредством мощнейшего направленного взрыва осуществить массовый повал леса на территории от Усть-Кадыма до Алапинска. Предполагалось, что одновременно взрыв разрушит многометровый ледяной покров, сохранявшийся обычно на сибирских реках до середины апреля, что, в свою очередь, позволит организовать сплав леса в невиданных доселе количествах, притом без использования дополнительной рабочей силы (т.е., пользуясь современной терминологией, «автосплав»).
Сруб, в котором с ноября 1907 года жили участники экспедиции фон Штернберга
Шесть месяцев изнурительного труда не прошли напрасно: уже к середине марта 1908 года весь основной заряд был смонтирован и готов к детонации.
Нелишним будет отметить, что никто из немногочисленных местных жителей о работе экспедиции даже не подозревал (о причинах этого мы уже говорили). Правда, Нестеров упоминает о печальной судьбе некоего охотника, спасавшегося от разъяренных волков и в сочельник 1908 года случайно наткнувшегося на их лагерь. «Увы! — пишет Нестеров,— помочь бедняге мы ничем не смогли, ввиду данного нам высочайшего предписания. Мне оставалось лишь с ужасом наблюдать, как его жалкая фигурка скрылась за величественными силуэтами окружавших нашу поляну сосен; вскоре ночную тишину разорвал неистовый волчий вой». Однако даже этот кошмарный случай, несмотря на все опасения фон Штернберга, не приподнял завесы тайны над ведущимися в тайге работами; таким образом, можно с уверенностью утверждать, что о дате и месте предстоящего взрыва доподлинно знали лишь члены группы и никто более; даже в самом Петербурге курировавший ход работ граф Апраксин, будучи спрошенным по этому поводу государем, ничего не мог отвечать с уверенностью: виной тому, как мы уже упоминали, была крайне ненадежная связь с экспедицией.
Отсюда можно сделать главный вывод: взрыв был неожиданным, и сама эта внезапность, вкупе с тем, что эпицентр взрыва находился на весьма значительном удалении от каких-либо очагов цивилизации, послужила поводом к появлению наиболее, казалось бы, правдоподобной гипотезы (многочисленные варианты которой настойчиво муссируются до настоящего времени): в тот день над тунгусской тайгой произошло падение некоего «метеорита».
Сторонники этой версии приводят в ее подтверждение доводы очевидцев: люди видели, говорят они, как над лесом пронесся огненный шар, а затем прогремел взрыв.
Мы не станем оспаривать свидетельства очевидцев, напротив, сомневаться в их истинности было бы в высшей степени некорректным; да, (1) —действительно был взрыв, и (2) — над тайгой действительно пролетел горящий шарообразный объект... Но какое именно из этих событий предшествовало другому?
Перед тем, как перейти к кульминационной части нашего повествования, необходимо сказать несколько слов о подрывнике Сергее Иванцове — уникальном человеке, гибель которого и послужила поводом к написанию этого текста.
О детстве Иванцова не сохранилось почти никаких сведений; известно лишь, что родился он в одной из глухих поморских деревень, рано лишился родителей, самостоятельно выучился грамоте в гимназии и еще чуть ли не мальчишкой начал работать подрывником на приисках, где и познакомился с Кульгутиным (о Кульгутине еще представится повод рассказать). Мы знаем, что он участвовал в русско-японской войне, откуда вернулся Георгиевским кавалером (с расстояния двух кабельтовых попал из мортиры в фок-мачту японского крейсера). К началу работы в экспедиции Иванцову исполнилось 42 года.
Поражают его физические данные: гигант двух с половиной метров ростом и весом около двенадцати пудов, при этом вовсе не производивший впечатление какого-то увальня; постоянно готовый к работе, не знающий усталости, замкнутый и неразговорчивый.
Сергей Иванцов (справа) рядом с К.Ремизовым
«Этот человек стал настоящим талисманом нашей экспедиции, — вспоминает А.П.Нестеров,— без него мы были как без рук».
Тем временем дела в экспедиции шли весьма и весьма успешно: за год (1906 — 1907гг.) было совершено более десяти так называемых «пробных» взрывов, повалено несколько миллионов кубических аршин леса (около 400 тыс. усл. м). Ученые медленно продвигались на восток, в район Подкаменной Тунгуски, где весной 1908 года взрывом мощностью 150 килотонн завершили первый этап работ.
Однако вернемся к воспоминаниям Аркадия Нестерова.
«28 марта утром я проснулся первым и вышел из палатки. Кругом лежал снег; со склона ущелья, где мы остановились, угадывался загадочный изгиб Тунгуски. По склону поднимался Иванцов (казалось, он никогда не спал). На нем были огромный ватник и ушанка. Увидев меня, Иванцов снял ушанку.
— Вот,— сказал он, как бы извиняясь,— ходил заряды проверить. Так, с виду, оно вроде нормально, да вот шнуры беспокоят — не подмокли бы.
Он посмотрел на небо. Ярко светило солнце, и мартовский наст действительно начинал подтаивать. У меня почему-то защемило сердце.
— Успокойтесь,— сказал я, тронув его за плечо,— вчера вечером мы с Александром Ивановичем проверили все расчеты.
— Жалко,— сказал Иванцов,— последний раз таки бабахнем.
Я улыбнулся, но грусть не покидала меня. Пробные взрывы доказали надежность нашей системы, и все-таки...
К полудню все мы собрались на взрывной площадке. Фон Штернберг был в лисьей шубе, Иванцов — в ватнике, все остальные — в тулупах. На шее у Ремизова висел полевой бинокль Готье. Верстах в полуторых от заряда находился наш блиндаж; дюжина шампанского, припасенная на случай завершения работ, дожидалась там своего часа.
Иванцов был у нас поджигающим. Бикфордов шнур тянулся от взрывателя в сторону блиндажа на расстояние примерно полверсты. После того, как шнур загорался, у Иванцова было минут пять, чтобы добежать до блиндажа,— вполне достаточно.
Находившийся у заряда Кульгутин махнул рукавицей — все готово. Все мы направились к нашему убежищу. Иванцов стоял у конца шнура и держал в руках спички.
— Надеемся на Вас,— сказал ему фон Штернберг, проходя мимо. Иванцов смущенно пожал широченными плечами.
Оказавшись в блиндаже, Ремизов первым делом водрузил бинокль на треногу. В мои обязанности входило следить за действиями поджигающего. Я видел, как Иванцов подносит горящую спичку к концу шнура, опускает шнур на снег; мне казалось, я даже слышу шипение огня. Иванцов некоторое время наблюдал за горящим шнуром, затем, видимо удовлетвореный, повернулся и побежал к блиндажу. Он сделал два шага и по пояс провалился в снег. У меня потемнело в глазах... Медленно, как во сне, я обернулся: Кульгутин расставлял бокалы для шампанского на пустом ящике из-под взрывчатки, остальные уже увидели ЭТО.
Иванцов, беспомощно размахивая руками, все глубже погружался в снег. До нас донеслись его крики:
— Господа,— кричал он,— господа-а !!!
— Боже, да помогите же, да сделайте же что-нибудь!!! — причитал где-то рядом Яша.
— Прекратите немедленно, Лопухин! — рявкнул фон Штернберг. Кульгутин застыл с пустым бокалом для шампанского в руках. И в этот момент раздался взрыв.
Тайга начала медленно валиться на северо-запад, север, северо-восток. Иванцова подняло в воздух и понесло на север. Он успел сгруппироваться в полете, как его учили в гимназии, но тут от трения о воздух на нем загорелся ватник. В бинокль я видел, как объятое огнем тело Иванцова прочертило яркую дугу над падающей тайгой и скрылось за горизонтом... Потом все кончилось.»
Сразу после второго «пробного взрыва» (стрелкой отмечен С.Иванцов)
Из приведенного обширного фрагмента воспоминаний А.П.Нестерова ясно видно, что вылет и полет Иванцова (полет горящего тела) последовал сразу вслед за взрывом. Кажущиеся противоречия между «метеоритной» версией и рассказом А.П.Нестерова легко объяснимы: поскольку скорость света на несколько порядков превышает скорость звука, то сторонние наблюдатели, естественно, сначала увидели вспышку (в нашем случае — Иванцова, на теле которого загорелся ватник) и лишь затем услышали сам грохот взрыва (который на самом деле произошел несколькими секундами ранее).
Нам представляется, что это элементарное, хотя и несколько экстравагантное объяснение Тунгусского феномена снимает практически все вопросы (а в особенности, вопрос о местонахождении «метеорита» после взрыва), столь долго волновавшие широкую научную общественность.
Давно известно, что радиационный фон в районе взрыва значительно превышает допустимый уровень. Исследования срезов поваленных взрывом деревьев показали, что годовые кольца, относящиеся к рассмотренному нами периоду (октябрь 1907 — март 1908 гг.), обнаруживают значительные следы воздействия неизвестного источника радиоактивного излучения. До сих пор мы ничего не знаем о том, какие именно взрывчатые вещества использовала экспедиция А.И. фон Штернберга.
По некоторым сведениям, уехав из России вскоре после революции, фон Штернберг осел в США и принимал непосредственное участие в работах по проекту «Манхэттен»...
Все это позволяет строить самые невероятные предположения, которые предстоит проверить будущим поколениям исследователей ТФ. (с)
