dimitryofsound

Совещание по вопросу капитального ремонта магистральной городской канализации подходило к концу. - И чтоб все у меня было тут не так как тогда. Вот! – грозно заявил Глава города, выпятив по бульдожьи нижнюю челюсть. «Кажется пронесло на этот раз» - радостно подумал начальник департамента городского хозяйства Павлюков. – Даже выговора не схлопотал». Его опасения были не напрасны. Пару дней назад эта самая магистральная канализация по неизвестным причинам засорилась и мутная жижа с гавном выперла из люков и бурным потоком понеслась по центральной улице во время празднования на ней дня города. Павлюков был ответственным за состояние канализации. - Итак, вопросы есть у кого? – спросил Глава. В кабинете зависла мертвая тишина. От радости, что избежал ответственности Павлюков заелозил на стуле и неожиданно для себя громко и протяжно перданул в эту тишину. Пердеж был отчетливым и откровенным с некоторым прибулькиванием и потрескиванием, как будто с примесью дрисни. Глава города уставился на Павлюкова тяжелым мутным взглядом. - Я тоже так думаю, - нервно выдохнул заместитель Главы по общим вопросам Кривоконев и закашлялся. - Все свободны, - мрачно произнес Глава, после томительной паузы. Участники совещания, втянув головы в плечи и бросая на Павлюкова косые взгляды, потянулись к двери, а он потный от ужаса, прирос к стулу. «Это пиздец, - думал он. – Я прилюдно оскорбил самого Петра Васильевича своим пердежом. Мне пиздец. Теперь он меня уволит по статье. Мало того отдаст под следствие за эту самую канализацию. Он догадывается, что я спиздил деньги на ее ремонт. Точно догадывается. А я перданул в ответ на его вопрос. Это оскорбление. Мне теперь кранты». Павлюков нашел в себе силы подняться со стула. Он медленно приблизился к Главе. Тот, что-то писал на листке бумаги за своим широким столом. - Ппп-Петр Васильевич, - заикаясь выдавил из себя Павлюков. Глава поднял на него похмельный взгляд. - Ты еще здесь? – спросил он. – Тебе чего? - Я, это… Я тут перданул… Нечаянно. Простите… Извините… - Ну что, ты! – снисходительно усмехнулся Глава. С кем не бывает. Я, вот тоже бывало на совещании у губернатора неоднократно бздел. Пердеть не доводилось, но бздел. Так, что иди и учись пердеть правильно. Громко пердеть недостойно для чиновника ответственного за гавно в нашем славном городе. Иди работай! Павлюков радостный выскочил за дверь. В приподнятом настроении он проработал до обеда и помрачнел. В его голове всплыла эта фраза Главы: «Громко пердеть недостойно для чиновника». К чему он это сказал? Намек? Явный намек на несоответствие занимаемой должности. Уволит. Точно уволит. И отдаст под следствие. Надо искренне извиниться. После обеда Павлюков решительно направился к кабинету Главы. - Петра Васильевича нет на месте, - сообщила секретарша. Павлюков вышел из приемной и нос к носу столкнулся с Главой. - Петр Василевич. Извините… Я это… Я не хотел, - залепетал он. - Тебе чего? – грозно спросил Глава. - Я это.. Перданул… Я нечаянно. Извините. Я искуплю… Преданной работой искуплю. И бздеть научусь, как вы правильно. Клянусь, что научусь. Только извините меня. - Павлюков! Ты с похмела, что-ли. Идипроспись! Я уже забыл про твой пердеж. Глава прошел в свой кабинет и захлопнул перед Павлюковым дверь. Иди проспись? Он меня выгоняет. Это пиздец! Павлюков отчаянно заметался по коридору. Надо, что-то делать! Что-то надо делать! Надо клятвенно просить прощения! Павлюков вновь метнулся в приемную. - Петр Васильевич просил не беспокоить, - предупредила секретарша. - Я на минуточку! – нервно бросил через плечо Павлюков и ворвался в кабинет Главы. - Тебе чего? – тупо спросил тот из-за широкого стола. - Петр Васильевич! Не велите казнить! Я это перданул не со зла… Я это… Премного простите! - Иди! Не мешай работать! – грозно произнес Глава. - Я это… Я… Я не специально. Я машинально. - Иди в жопу! Павлюков поник плечами и медленно вышел из кабинета. В жопу послал. Все. Теперь точно уволит. И под следствие отдаст. Надо что-то делать. Но что? К вечеру Павлюкова посетила идея. Он решил приобрести бутылку хорошего коньяка и наведаться к Главе на квартиру. Благо тот жил с Павлюковым в одном подъезде элитного дома тремя этажами выше. - А Петра Васильевича еще нет дома, - заявила супруга Главы – холеная дама неопределенного возраста, как бы машинально оголяя левое плечо из-под шелкового халата. – Вы это чего к нам наведались, Сергей Дмитриевич? Дело неотложное? - Неотложное. Да, неотложное, - закивал Павлюков. – А когда он будет? - Скоро. Вы можете его здесь подождать. Супруга небрежно махнула ладонью в сторону черного кожаного дивана в холле. - Да, да, - Павлюков охотно присел на его краешек. Минут через пять послышался звонок в дверь. - Привет, дорогая! Ох и устал же я! Глава города протиснулся грузной тушей в дверь и облапал жену. - Мы не одни, - предупредила она. – К нам Сергей Дмитриевич по неотложному делу. Да, да, по неотложному, - Павлюков приподнялся с дивана, доставая из кармана бутылку. – Я это вот, Петр Васильевич. Это вам. Коньяк лучших сортов. В знак своей преданности. Я это перданул… Извините…Это вам коньяк за мой пердеж. Вы уж извините. Я по неопытности так громко перданул. Серанул, можно сказать… Да, серанул… Но я… Павлюков бессвязно бормотал, а толстая морда Главы наливалась кровью. - Я исправлюсь… Только простите… Я не хотел… - Да ты издеваешься, бля! Пошел вон! – дико заорал Глава, брызгая слюной. - Пппппп…, - затряс губами Павлюков, пытаясь выдавить из себя имя Главы, а тот дико затопал ногами. - Пошел на хуй! Пошел на хуй отсюда! Мудак! Яростный вопль Главы ударил по ушам Павлюкова, проникая в нутро. В животе у него, что-то оторвалось, забурлило, а через миг он обильно и громко обосрался дрисней с громким булькающим пердежом. Дрисня потекла по ногам под штанинами и растеклась на дубовом паркете мерзкой вонючей жижей. Супруга Главы шарахнулась к стене и пронзительно взвизгнула. Павлюков в ужасе засуетился, растаптывая дрисню. - Пошел на хуй, засранец! Мудак! Охрана! – завопил Глава в дверь подъезда, и через миг двое здоровенных бугаев брезгливо подхватили Павлюкова под руки и поволокли вниз по лестнице. За ним тянулся след дрисни. - Я машинально! – отчаянно орал он. – Машинально! Машинально!Аааааааааа, бляяяяя!Ааааа! * * * Он рехнулся. Его свезли в сумасшедший дом. - Я машинально. Машинально, - тупо повторял он, сидя на кровати и раскачиваясь взад вперед. – Я научусь пердеть правильно, как положено чиновнику. Как положено… Как положено по инструкции. Время от времени он пытался неслышно бзднуть, но у него выходил громкий протяжный и булькающий пердеж. - Я научусь. Научусь, - повторял он при этом. – Обязательно научусь. Иногда он обсерался в штаны.

Как сожрать большой бургер....

Александр Иванович зацепился взглядом за одному ему видимую точку на потолке и сидел так уже минут двадцать, не моргая и не двигаясь. Марина, его новая секретарша, несмотря на то, что только недавно начала у него работать, уже не обращала внимания на странные медитации начальника. Она знала, что он мог так просидеть около часа, а затем выбраться из своего внеземного состояния и работать с удвоенной силой, вплоть до утра. Наконец, вернувшись на Землю, его глаза приобрели осмысленное выражение, и сам он зашевелился, разминая отекшие части тела. Александр Иванович встал, потянулся и подошел к столу Марины. Она подняла на него глаза, вопросительно их округлив. Александр Иванович сел рядом с ней. Казалось, что он все-таки не до конца пришел в себя, потому что лицо его было по-прежнему задумчивым. А ведь она еще молоденькая совсем, — подумал он. Но хорошенькая. И одевается все не по форме. Никак не могу заставить носить строгие костюмы. Один хрен какие-нибудь детали ее одежды будут соответствовать ее возрасту и соответствующей ему несерьезностью. — Вы что-то хотели, Александр Иванович? — решилась спросить Марина, потому что пауза слишком затянулась. Она довольно неуютно чувствовала себя на новом месте, понимая, что не до конца знает все повадки шефа, его странности и причуды. А чтобы остаться на этом месте, она понимала, что знать это ей необходимо. Александр Иванович как-то причмокнул и заговорил: — Да, Мариночка. Хотел. — Чем могу помочь? — Я хочу с вами по... баться. — Простите? — Мариночка. Я хотел бы с вами потр... хаться этой ночью. — Вы шутите? — Нет. Марина почувствовала, как внутри у нее что-то сжалось, страх неприятной ситуации и незнание как вести себя в ней, парализовал ее тело. Она готова была прямо сейчас вскочить и выбежать отсюда, но попыталась отвлечься от необдуманных поступков. Александр Иванович не сводил с нее взгляда, откровенно разглядывая ее, отчего она еще больше сжалась. — Но... Я так не могу... — Как так, Мариночка? — Я вас даже не знаю... — А зачем это? Я же вас не замуж зову. А предлагаю вам взаимное удовольствие. Заметьте, взаимное. Все просто — я сделаю приятно вам, а вы мне. В чем проблема, Марина? — Но... это... как-то... — Мариночка, я не понял, может вам не нравится ceкc? — Да нет... Нравится... — Тогда что же? Вы не любите получать удовольствие? Вы против получить оргазм? — Нет... Но это неправильно как-то... — Что здесь неправильного? Вот когда мужики ... бутся — это неправильно. Когда животных ... бут — это неправильно. Трупов там, детей, да много чего неправильного есть. А когда мужчина и женщина — это абсолютно правильно. По-моему так. — Я не это имела ввиду, — Марина попыталась собраться и взять себя в руки. — Мариночка, послушай меня. Вот ты вроде практичная девушка. Ты и по должности должна быть практичной. Я вот не понимаю, что препятствует нашей ... бле? Ты любишь ceкc, а заниматься им — это тебе неправильно! Противоречие. — Но... Если я люблю э-ээ... это, то это не значит, что я должна это делать со всеми. — А что, тебе все предлагают? — Нет. — Ну вот. Я же тебя и не заставляю со всеми. Только со мной. Сегодня ночью. Я обещаю, что тебе это понравится. — Александр Иванович! Я не могу так. — Да как так, Марина? — Так сразу... — А что, если я бы тебя поводил в рестораны, кино там, театры, надарил бы тебе подарков, ты бы согласилась потом? — Ну, Наверное. — Так давай мы это сделаем потом. А сегодня по... бемся. — Нет, так нельзя. Это неправильно. — Да что ты заладила правильно-неправильно?! В чем разница-то? То, что ты хочешь — ты же получишь. И подарки и рестораны. Так зачем тянуть-то? — Это будет похоже как будто вы мне платите. — Так. И ты будешь чувствовать себя шлюхой? — Ну да. — А значит, если все наоборот, то ты не шлюха? — Э-ээ. Это называется ухаживание — Марина совсем смутилась и покраснела. У нее начала болеть голова. — А кто это назвал так, Марина? От перемены мест слагаемых сумма не меняется. Если ты сначала принимаешь плату или потом, то ты шлюха все равно, как не крути. Но я не называю тебя шлюхой, и не хочу, чтобы ты себя таковой считала. Я предлагаю совсем другое. Просто провести ночь. Почему ты не хочешь насладиться этим? По... бемся и забудем. А когда-нибудь ты это вспомнишь, и я уверен, что не пожалеешь. — Но это неправильно. Извините. Я не могу так, Александр Иванович. — Да как так-то?! — Вот так сразу. — Я вам не нравлюсь? — Да нет. Нравитесь. — Тогда зачем тянуть? Вот, Мариночка. Я понимаю, когда я вас пригласил в кино и завязал вам глаза. Сам посмотрел, а вы нет. Я получил удовольствие, а вы нет. Но я же предлагаю посмотреть вам вместе! Чтобы и вы этим насладились! Вы согласны пойти со мной в кино? — Наверное. — Так да или нет? — Да. — Тогда почему вы отказываетесь от ceкcа со мной? — Я не знаю. Это другое. — Не вижу логики! По-моему ceкc интереснее кино. Ты не согласна? — Ну да. — Тогда в чем дело? Все будет красиво. Вам понравится, Мариночка. Мне тоже. Все довольны. Все здорово. Соглашайтесь. — Я не знаю. — Мариночка, пора избавляться от предрассудков. В этом нет ничего плохого. Чего вы боитесь? — Я. Мне надо позвонить. Предупредить, что не приду. — Так вы согласны? — Да. Александр Иванович встал и посмотрел на часы. — 34 минуты. Мда... старею. . Спасибо, Марина. Вы свободны.

Стою я как - то в аэропорту Шереметьего-2, встречаю жену из Италии... Самолет задерживается, по сообщениям, уже часа на 3, я тихо зверею.... Рядом звереет еще один мужичек интеллигентного вида: очечки, шляпа , кейсик... Подходит он ко мне , весь жмется и просит посторожить его кейс пару минут пока он в туалет сбегает. Я человек по натуре незлобный - согласился , и вот стою....Полчаса....час....полтора....Я уже не озверелый - я бешеный... Наконец, подхожу к сержантику аэропортского отдела и обрисовываю ситуацию с кейсом.Он просит меня пройти с ним. Приходим в опорный пункт, начинаем оформлять кейс, протокол, как положено, мои паспортные данные, описание ситуаци... Наконец дошли до описи содержимого кейса.... Открываем... Мама моя родная! Чтоб я сдох! Кейс по самый верх набит крупными евро- банкнотами в банковских упаковках! Я чуть бороду свою единым глотком не сожрал от понимания того, что я себе не прикарманил!..Чувствую себя лохом последним, сил даже ругаться на себя нету! Гляжу, а протокольчик так тихонько смяли люди в форме и стыдливо так переглядываются между собой и кейсом....Тут их как сорвало, кинулись они к нему и давай себе пачки эти пихать во все карманы, а я стою слюну глотаю... Но сержантик сжалился и говорит: -Че стоишь, кормилец ты наш!?...Себе набирай , что ж мы, совсем уже?! Кинулся я к кейсу , забыв, как меня звали, и начал тоже набирать себе бабки... набираю, набираю, набираю, набираю... Просыпаюсь - все одеяло в трусы заправлено...

Кащей устал. Если б он не был бессмертным, давно бы сдох. Все тело старика заскорузло от белков и желтков. Часть из них уже засохла, часть протухла. Кащей смердел. В руках старик тупо держал очередное яйцо, внутрь которого забубенил иголку. Запихать его в жопу утки оказалось нелегкой задачей. Взяв птицу за шею, он попытался засунуть яйцо ей в дупло. Скорлупа треснула и залило старика в очередной раз. Кащей грязно выругался и осторожно достал из обломков иголку. Смертельный инструмент нужно было засандалить в следующее яйцо. Утка покорно ждала. Старик взял яйцо губами, раздвинул утке лапы и осторожно стал пихать эллипсоид ей в очко. Яйцо лопнуло. Старик вскочил, зашвырнул птицу в море и с проклятиями принялся прыгать по берегу. — Спокойно, Кащей, спокойно, — наконец успокоил он себя и продолжил процедуру. Бессмертный совершал ее снова и снова, но яйца лопались. Наконец, намыленное сэйфгардом, одно из них пролезло птице в утробу. Старик удовлетворенно откинулся на ствол сосны. Но что это?! Проклятое пернатое сдохло! — Иоптваю, сцуко! Сто тридцать лет утке под хвост! — Кащей с воем упал на песок и стал его грызть и колотить руками. Через три дня он пришел в себя и глубоко задумался. Какая-то мысль пришла в бессмертную голову. Старик поднялся и проследовал в пещеру. Целый месяц оттуда доносились стук молотка, скрежет железа и звук сварки. Наконец Кащей гордо вышел на свет, держа в руках воронку. Утки увидели приспособление и выпали в осадок. Работа закипела. Вставить воронку в пернатое очко удавалось сходу. Но подлые твари дохли и дохли. Наконец свершилось! Охpеневшая, но живая утка лежала на земле с выпученными глазами. Ее жопа была плотно запечатана сургучом — Кащей не любил рисковать. Весь двор был засыпан костями восьмисот пятидесяти двух тысяч водоплавающих. Старик сел на пень и с тоской посмотрел в лес. Предстояло засунуть утку в жопу зайцу. Кащей сидел на песке, смотрел в глаза зайцу и думал. Косой о@уевал. Ему еще никогда не смотрели сразу в оба глаза. "Может, есть способ спрятать иголку как-нибудь попроще? " — размышлял старик, но в голову ничего не приходило. "Нет таких крепостей, которые не взяли бы большевики! " — решил Бессмертный и энергично вскочил. Через минуту он уже деловито сновал возле распятого на земле грызуна, замеряя того рулеткой. Заяц — мощный зверюга, украшение породы, теоретически мог вместить в себя утку. Оставалось придумать способ. Сама утка сидела в клетке неподалеку. От одного взгляда на заячье дупло, ее охватывал приступ клаустрофобии. Кащей не стал трогать птицу, осознавая ее ценность. Для эксперимента он выбрал другую. "Мы заботимся о Вас и Вашем здоровье! "- приговаривал Кащей, намазывая заячье очко кремом. Затем взял птицу и начал понемногу, вращательными движениями, вводить ее зайцу клювом в жопу. Голова зашла, как там и была, но потом дело застопорилось. Шея утки гнулась в разные стороны, а потом свернулась нафиг. Истребив тысячи полторы пернатых, Кащей понял, что так дело не пойдет. Нужно было революционное решение. И Бессмертный его нашел! Для начала он просверлил морковку вдоль осевой и пропустил через отверстие капроновый шнур. Крепко закрепив его с другой стороны овоща, Кащей сунул корнеплод зайцу в пасть и стал ждать. Грызун заработал челюстями. Солнце уже клонилось к закату, когда из мохнатой жопы появился кончик шнура. Привязать к нему утку за клюв было делом нескольких минут. Заяц вообше-то недолюбливал уток, особенно в собственной заднице. Зверь прядал ушами и мелко трясся. Кащей уселся напротив зайца, поплевал на ладони и, упершись ногами ему в плечи, принялся тянуть шнур. Глаза косого сошлись у переносицы и полезли на лоб. Глядя на него, вспоминались слова романса "Мне сегодня так больно! " И вдруг! Жалко стало Бессмертному зайца! "Доколе?! " — возопил он, оглядывая окрестности. Останки различных живых существ покрывали поверхность трехметровым слоем. Птицы не летали, звери забились в норы. Повсюду царило запустение. Плюнул тогда Кащей ядовитой слюной. Он поймал кенгуру, на жопе фломастером написал "Заиц", сунул ей в сумку утку и засунул в сундук. "Стероиды, иопть! " — ухмыльнулся старик и пошел спать. Тут и сказке КАНЕЦ... .

Тем временем в магазине женской одежды...

Совсем пустяк.... (осторожно, мат!)

Что делать, если ты случайно обосрался....

Драка цыган.

LOL!